Освобождение Вены: роман-хроника
Шрифт:
— А где же маршрут нашего батальона? — водит пальцем Николай по карте. — Ага, вот он!
Тонкий пунктир устремляется от Нейзадля напрямик через горы к Пернитцу. Ни одной дороги. Только тропы. Да и они теряются на полпути в районах пастбищ.
Замысел генерала ясен: наш батальон должен по бездорожью зайти немцам в глубокий тыл и оттуда атаковать.
— Ну что? Разобрался? — Генерал подходит к столу и внимательно слушает комбата, следя по карте.
— Все правильно, — спокойно говорит он. — Именно вашему батальону и предстоит эта задача. Идти налегке, без кухонь и обоза, и даже без пушек. Сделать так, чтобы
Белоусов считает по карте расстояние.
— Семнадцать километров.
— Это на равнине. А в горах все тридцать будут. Да и скорость не та. Успех батальона — это успех дивизии. Поэтому и вызвал тебя, комбат. Выходи завтра, с наступлением темноты.
— А если обнаружат батальон в пути?
— И это может быть, — развел руками генерал. — Обнаружат — пробивайся с боем. Сманеврируй, отойди в сторону, но ваша задача — Пернитц.
Предупреждение полковника Данилова, что немцы готовят контрудар, было не напрасным. Ночью немалые силы гитлеровцев предприняли атаку Берндорфа, вблизи которого находился штаб дивизии. Наши силы были незначительны, и спас положение 297-й гвардейский полк полковника Бондаренко.
Маневр удался. На рассвете противник был атакован одновременно с фронта и тыла. Внезапность нападения заставила его бежать, оставив на поле боя немало убитых и раненых.
В труднопроходимой горно-лесистой местности понесшая потери в боях дивизия вынуждена была действовать отдельными отрядами небольшой численности. В этот период отважно воевали гвардейцы 1-го батальона 303-го гвардейского полка. Будучи окруженными, они в течение нескольких дней отбивали по шесть и более атак противника.
В ходе боя комбат сообщал в боевом донесении командиру полка Герою Советского Союза Соколову: «Горстка моих орлов геройски отражает пятые сутки яростные контратаки пьяных гитлеровцев и штрафников. Находимся в тяжелом положении, не хватает боеприпасов, нет продуктов и воды. Несмотря на это, заверяем, что гвардейцы не отступят ни на один шаг».
Командир дивизии генерал Блажевич связался с Кряжевских и приказал ему прорываться из окружения.
Для обеспечения прорыва к решающему участку был выдвинут артиллерийский полк, подтянули зенитные орудия.
В назначенный час артиллерия произвела мощный огневой налет, после которого подразделения 303-го гвардейского полка атаковали противника с фронта, помогая окруженным боевым товарищам прорвать кольцо и соединиться с полком.
После совещания, на котором командир батальона капитан Белоусов объявил о предстоящей задаче, он решил разведать ту лощину, где батальону предстояло пройти передний край немецкой обороны. Это место комбат определил по карте.
Скрываясь в кустарнике, мы с командиром разведчиков сержантом Крекотиным ползком выбрались к гребню, с которого просматривалась лощина. Залегли под кустом, затаились. Перед нами неширокая лощина, на противоположной стороне у прямоствольной сосны блиндаж с черной щелью амбразуры. Из нее, поблескивая, торчит пулеметный
Крекотин затаился, потом подтягивает автомат. Ему ничего не стоит свалить обоих: рука у него твердая, глаз таежного охотника. Белоусов придерживает руку разведчика: завтра по этой лощине они пойдут, стрелять сегодня — значит насторожить немцев. Сержант удивленно смотрит.
— Не надо, — губами повторяет комбат. — Завтра возьмем.
Крекотин понятливо кивает.
Немец-усач берет котелок и, опасливо поглядывая, спускается по тропе. На дне лощины, весело поблескивая на солнце, звонко журчит ручей. Едва заметная тропа тянется к поленице дров. Усач выдергивает из нее два полена и старательно, деловито выкладывает их у ручья. Неторопливо моет котелки, наполняет их и, отряхнув руки, идет к блиндажу.
— Вот, гад! Как дома, — шепчет Белоусов…
Мы собрались в комнате, где размещается штаб батальона. Светильник из снарядной гильзы горит трепетным огнем, неярко освещая комнату. Все сосредоточенно курят, будто только для этого и собрались. Из соседней комнаты слышен голос радиста, настойчиво вызывающего полковую радиостанцию: «Вега, Вега, я — Карабин. Как слышишь меня?»… и опять: «Вега, Вега…»
Два часа назад Крекотин со своими разведчиками отправился к блиндажу, чтобы бесшумно снять немецких пулеметчиков. И вот все ждут от них вести.
— Пойду в подразделения, — поднимается Третьяков. Он выбивает хлопком из мундштука до конца выкуренную сигарету и направляется к двери.
В затянутой ремнями кожаной куртке Белоусов кажется еще выше. Лицо сосредоточенное, глаза запали. Смотрит на часы.
Тут в соседней комнате слышатся шаги, голоса, и в дверях вырастает солдат-разведчик от Крекотина.
— Приказ выполнен, товарищ капитан. Взяты два «языка».
— Ну, вот, — вздыхает комбат. — Передайте их Аверьянову… Аверьянов! — из темноты выступает контуженный лейтенант, командир хозяйственного взвода. Со всей тыловой братией и повозками он остается в селении. — С рассветом переправить «языков» в штаб полка. Смотрите, чтоб не убежали!
— Не-е уб-бе-егу-ут, — глотая ртом воздух и заикаясь, отвечает тот.
Вышли в полночь. Небо в ярких звездах. Звезды мигают, и кажется, что в воздухе слышен их легкий шелест. Один край неба освещен: там скоро выплывет луна. Но ее еще нет, и на фоне небосклона темнеет округлый контур горы.
— Быстрей! Быстрей! — торопит Белоусов.
Надо пройти лощину и углубиться в горы прежде, чем покажется луна. Позади видна длинная цепь солдат: радисты с тяжелыми упаковками раций, пулеметный расчет, за ними — роты.
Решено в голове колонны иметь первую роту Кораблева.
— Поближе к карте, лейтенант. Записывайте! — Белоусов испытующе смотрит на Кораблева. — Обстановка такова. Здесь, на восточных скатах, оборона противника. Особенно прочна она у дорог, где немцы тянут к Пернитцу боевую технику, поэтому и дерутся ожесточенно. Понятно?
— Так точно!
— Ваша задача — скрытно войти в Пернитц. Но на курсе есть заноза: гора Мандлинг. Вот она. — Карандаш оставил яркую точку. — Это, по всей вероятности, крепкий орешек. Как его расколоть? Придется подумать. Нужно умение… Справитесь?