Освобождение
Шрифт:
— Что Вы собираетесь делать, святой отец? Накажете меня?
Сдавленно зарычав от одной этой мысли, я опускаю голову и, втянув в рот ее обнаженный сосок, с таким жаром посасываю ей грудь, что Айви вскрикивает и впивается ногтями мне в голову, но это только еще больше меня распаляет.
— Ты трогала себя после этого? — хрипло выдыхаю я в налитую плоть и, зажав ее между зубами, чувствую, как Айви вскрикивает и вздрагивает всем телом.
— Всю ночь. Все утро. И прямо перед твоим приходом.
Я сжимаю ладонями обе ее груди и, со стоном зарывшись лицом
— Ты плохая девочка, p'echeresse. Ты должна покаяться и понести наказание за свои прегрешения.
Не дав ей возможности ответить, я опускаю руку и расстегиваю у нее на костюме молнию, слыша, как каждое звено застежки лишает меня остатков самообладания. Расстегнув ее до конца, я снова смотрю на Айви и, скользя пальцем по обнаженной плоти, вижу, как она закатывает глаза и прикусывает губу.
— Пожалуйста, святой отец. Не оставляйте меня, как в прошлый раз.
— Ты примешь свое наказание, p'echeresse?
Она сползает вниз по стене, словно пытаясь удержаться на ногах.
— Да. Да, я его приму. Приму всё.
— Хорошо.
Я резко ее разворачиваю, и она прижимается щекой к стене, расположив руки по обеим сторонам от головы. Я раздвигаю ей ноги, увеличив прорезь латексного костюма, и расстегнув ремень с брюками, вынимаю свой болезненно твердый член. Глядя вниз на ее высовывающиеся из костюма ягодицы, я поглаживаю себя, представляя между этими соблазнительными полушариями головку моего члена. Обхватив Айви спереди, я скольжу пальцами по ее промежности, там, где тепло и влага манят меня обещанием того, что должно случиться.
Тихие стоны Айви подначивают меня продолжать, и ее все еще упёртые в стену ладони сжимаются в кулаки.
— О, Боже, Дэймон!
Я проникаю в нее пальцами, смачивая кожу ее соками.
— Ты вся промокла, да? Видимо, ты увлеклась. Скажи, где ты трогала себя прошлой ночью?
— В ванной комнате. Перед тем как принять душ.
— Тогда мы сначала пойдем туда.
Я хватаю ее сзади за шею и веду в ванную, пока мы не оказываемся у раковины перед зеркалом. Намотав на кулак ее волосы, я откидываю голову Айви назад и прижимаюсь губами к ее уху.
— Это здесь ты себя трогала?
— Да, — выдыхает она, глядя на меня в отражении из-под полуприкрытых от похоти век.
Я снова погружаю в нее пальцы, от ритмичных всасывающих звуков у меня по спине проносятся мурашки, и я поглаживаю свой член.
— Я отпускаю тебе твой грех.
Приоткрыв губы, Айви трётся об меня задницей; когда она тянет ко мне руку, чтобы прикоснуться, я ее отталкиваю.
— Где ты трогала себя сегодня утром?
— В постели. Как только проснулась.
Ее грудь вздымается и опадает. От размеренных движений моих пальцев она выгибает спину, и как только я их вынимаю, приоткрывает веки.
Пристально глядя на нее в зеркало,
— Покажи мне. Покажи мне свои пальцы в твоей изнывающей от желания дырочке, то, как ты трогала себя этим утром.
Высоко задрав задницу и прижавшись щекой к матрасу, она пристально смотрит мне в глаза и, просунув руку между своих блестящих черных бедер, проталкивает два пальца в открытое отверстие своего костюма.
Боже, помоги мне.
Весь ее вид — чистой воды порнография, разжигающая мои чресла примитивной потребностью ворваться в нее. Наполнить ее годами сдерживаемым высвобождением и смотреть, как доказательство моего греха стекает у нее по бедрам. Удовлетворить эту ненасытную похоть, чтобы я мог прожить свой день, не представляя себе этот самый момент в мучительном повторе.
Едва себя сдерживая, я смотрю, как ее пальцы целиком исчезают у нее внутри и, поблескивая, выскальзывают обратно. Я сжимаю свой член, и когда на его кончике вновь выступает влага, размазываю ее по головке и далее по всей длине.
— Я представляла... О, Боже, представляла... что это ты. Трахаешь меня.
Она продолжает двигать пальцами, ускоряя темп и доводя себя до предела. Расставив колени, она шире раздвигает ноги и растягивает вырез своего костюма, показывая мне больше. Гораздо больше.
Наклонившись к ней, я стягиваю к коленям брюки и, скользнув языком по костяшкам ее двигающихся пальцев, облизываю ее от киски до самой задницы. Я останавливаюсь, чтобы сжать зубами ее налитую плоть, и, когда бедра Айви вздрагивают, хватаю ее за запястье и облизываю ей пальцы, вытащив их из ее лона.
— Я отпускаю тебе твои грехи.
Держа в руке свой член, я провожу кончиком пальца по ее входу, наблюдая, как она сжимает обеими руками одеяло, словно готовясь к моему вторжению.
— Это здесь ты трогала себя перед моим приходом, p'echeresse?
— Да, святой отец.
Рванув Айви к себе, я вонзаюсь в нее, и последовавший за этим крик, разливается по моей спине с мучительным удовольствием, которое я даже не могу описать. Латексный костюм трется о мои бедра, зубцы расстегнутой молнии царапают мне пах, добавляя наслаждению изысканной остроты.
— Ты так часто себя трогала. Ты хоть сможешь для меня кончить? — стиснув зубы, цежу я.
— Да, я обещаю, что постараюсь, святой отец. Пожалуйста.
Содрогаясь всем телом, я чувствую, как вокруг меня сжимаются ее плотные стенки, а затем скользят по моему члену, когда я из нее выхожу. Откинув голову назад, я закрываю глаза, сосредоточившись на этой пытке и, впившись в Айви пальцами, сжимаю ее затянутые в латекс бедра. Двигаясь туда-обратно, медленно и легко, я наслаждаюсь ее телом, витающим в воздухе запахом и все еще оставшимся у меня на языке вкусом. Все именно так, как я себе и представлял — невозможно приятно и, бл*дь, мучительно прекрасно.