Освобождение
Шрифт:
— Это его последние часы. Он просил, чтобы я даровал ему мирную смерь.
— Ты хочешь его убить? — спрашиваю я.
— Нет. Я вызвался убить любого, кто попытается оборвать последние мгновения его жизни.
— Я его сын.
Дернув глазом, он бросает на меня недоверчивый взгляд, однако пистолет не опускает.
— Насколько я знаю, его сын мертв.
— В таком случае мой визит может сильно его разочаровать, — я наконец оглядываюсь на отца, который выглядит еще слабее, чем показался мне
— От рака. Этот упрямый ублюдок слишком все затянул. Практически сгорел за последние пару месяцев.
— А ты его телохранитель или просто тот, кто после собирается подчистить его счета?
Фыркнув, он опускает глаза и, качая головой, снова засовывает пистолет в кобуру. Я чувствую, как впервые за последние десять минут у меня, наконец, расслабляются мышцы.
— Мне не нужны его деньги.
— Ну, давай посмотрим. У моего отца никогда не было друзей, одни враги. И ты не производишь впечатление человека, который добровольно тратит свое время на помощь больным и умирающим. Итак, какова твоя цель? Кто он тебе?
— Тот же, кто и тебе.
Нахмурившись, я еще раз прокручиваю в голове его слова.
— Это как?
— Он мой отец.
Я пытаюсь переварить то, что он только что сказал, и у меня из груди вырывается взрыв смеха.
— Твой отец.
На самом деле, это не должно меня удивлять. Старый добрый папаша, конечно же, не стал дожидаться смерти моей матери, чтобы побаловать себя другими женщинами. В детстве я часто слышал, как во время их многочисленных бурных ссор она обвиняла его в неверности, но он ни разу даже не обмолвился мне о возможных братьях.
— Выходит, ты здесь, чтобы его обчистить.
— Я же тебе сказал. Мне не нужны его деньги. Старик заботился обо мне и моей маме. Дал нам приличное жилье. Посылал ей деньги, когда она в них нуждалась. Я просто возвращаю долг.
— Он никогда о тебе не упоминал. Вообще никогда.
— Он и о тебе впервые упомянул только десять лет назад. Сказал, что лучше нам друг друга не знать.
— Значит, я свалил из города, а ты забрался в мою песочницу? Он заставил тебя взять на себя бизнес или типа того?
— У меня есть своя халтурка. Я здесь только для того, чтобы исполнить его последнюю волю.
— Он убил мою семью. Приказал их зарезать. Он не заслуживает мирной смерти.
— Значит, ты пришел сюда, чтобы... перерезать ему горло? Это кажется мне слегка мелодраматичным. Небрежным, — он окидывает меня оценивающим взглядом. — Ты производишь впечатление человека более аккуратного. Более умного. Что говорит о том, что ты либо не так умён, как кажешься, либо у тебя просто не хватит смелости это сделать.
Не говоря ни слова, я поворачиваюсь к дыхательному аппарату и хватаюсь за электрический шнур.
— Он этого не делал! —
— Нет, убивал. Мне рассказал об этом нанятый им человек. Теперь он тоже мертв, если тебе интересно, к чему всё идёт.
— Тони послал за Винни меня. Этот тупой придурок спёр около десяти кусков, убил Гаса и свалил из города.
Убил Гаса? Последние тридцать с лишним лет адвокат моего отца был, пожалуй, самым близким его другом.
— А как он прибрал к рукам десять кусков?
— Папа заплатил ему, чтобы он кого-то там нашел, а этот ушлёпок сбежал.
— Да, этот кто-то был моей женой.
— Нет. Это был кто-то, кто вообще-то охотился за тобой.
— Кто?
— Я знаю лишь то, что его люди зовут этого человека Эль Кабро Бланко, и он известен какой-то особой жестокостью. Имеет связи с картелями в Мексике. Видимо, хорошо, что он не нашел тебя первым.
— Мою семью убил Винни. Вэл хотела дать показания против моего отца. У него были все основания ее убить.
— Ошибаешься. В обмен на молчание твоей жены он предложил полностью оплатить лечение ребенка. Это в три раза больше, чем ей пообещал адвокат. Насколько я понял, она согласилась. И Винни к ней тоже посылал, чтобы предложить эту сделку.
В полнейшем шоке я поворачиваюсь к отцу и, вспоминая, в какой он был ярости, когда я уехал из Нью-Йорка, пытаюсь представить его готовым отдать Вэл все, что угодно.
— Нет, это не он. Он не страдает ни щедростью, ни великодушием.
— Ты прав. Но он не стал бы убивать свою собственную семью.
— Я почти уверен, что именно он виновен в смерти моей матери.
— Точно так же, как ты виновен в смерти моей жены.
Почувствовав внезапное напряжение в мышцах, я вскакиваю на ноги и, стиснув зубы от ярости, замахиваюсь на него ножом.
— Наверное, мне сперва стоит поточить свой нож об твои кости.
— Я не хотел тебя обидеть. Просто пытался сказать, что твое имя — это проклятие.
— Я думал, что это также и твоё имя.
— Я бы, наверное, уже умер, если бы Тони не настоял на том, чтобы дать мне фамилию моей матери.
И тут я узнаю его лицо.
— Ты... боец смешанных единоборств или что-то в этом роде, да? Мачете что-то там.
— Мак, — невыразительным тоном отвечает он. — МакКоннелл — это фамилия моей мамы.
Из того немногого, что я о нем слышал, живя на западном побережье, у него здесь целая армия поклонников и, он дрался в нескольких довольно солидных местах. Не похоже, чтобы у него было время или интерес становиться шестёркой моего отца.
— Вроде, ты неплохо устроился. Зачем ему посылать тебя за Винни?