Осыпь меня золотом
Шрифт:
– Не доктор, – согласился Куропаткин. – Сказал бы я, кто ты…
Елена понимала, что Куропаткин крепко зол на Бабурина и что разговор между ними будет серьезный, после того как они оба покинут ее квартиру. А ей, еще несколько минут назад мечтавшей об этом, теперь стало страшно оставаться одной. Сценарий, продиктованный Бабуриным как руководство к действию, казался ей чудовищным. И когда Бабурин с Куропаткиным поспешили к выходу, она не удержалась и спросила:
– А ты… вернешься?
– Даже не сомневайся! – усмехнулся Бабурин, ласково потрепав Елену по упругой щеке. – И даже раньше, чем через полгода. Да,
И он, махнув рукой, вышел из дверей. Следом за ним, ни слова не говоря, отправился и Куропаткин…
…– Вот так все получилось, – тихо завершила Елена Константиновна. – Если бы я только знала, чем все это кончится, ни за что бы не открыла им дверь!
– Думаю, они все равно нашли бы способ пересечься с вашим мужем, – сказала я.
– Да, но тогда он был бы жив!
– Возможно, – вздохнула я. – Хотя Бабурин ясно дал понять, что не собирался оставлять его в живых.
– Николай Иванович не позволил бы ему! Он был против убийства! Он потом мне сам как-то признался, что всегда ненавидел мокрушников и никогда с ними не связывался. Это с Бабуриным вынужденная ситуация получилась, они же работали вместе в Новотроицке.
– И вы не знали, чем занимался ваш муж, что у него за фирма и откуда деньги? – спросила я.
– Нет, – покачала головой Елена Константиновна. – Мне же было всего восемнадцать лет, а Юра на двадцать лет старше. Родители мои нищие, мать библиотекарь, отец на заводе работал, к тому времени зарплату им совсем перестали платить. А тут Полежаев появился: солидный, надежный… Родители с радостью меня и спихнули. Радовались, что я удачно пристроилась. Обеспечивал он меня и правда всегда хорошо. Одевал-обувал с ног до головы, шубки-колечки постоянно менялись, рестораны, ювелирки… А что сопливой девчонке еще нужно? Да разве стала бы я спрашивать, что он там делает в своей фирме, тем более что они у него менялись постоянно! Я полагала, что он взрослый человек, сам знает, что делает.
– Мне во всем этом непонятно знаете что? – вздохнула я.
– Что? – Темникова подняла на меня взгляд.
– Как вас угораздило вступить в любовную связь с Бабуриным и даже забеременеть от него? Не думаю, что в юности он сильно отличался от себя теперешнего в лучшую сторону! Вы простите. Не мое, конечно, дело, просто любопытно.
Темникова покусала нижнюю губу.
– Вы правы, – сказала она. – В юности он был ненамного лучше. Просто… Даже не знаю, чего мне не хватало! Глупая была, неопытная. Муж пропадал на работе сутками, я все время одна в четырех стенах. Тряпки-шляпки быстро поднадоели, рестораны-подружки тоже…
– Понятно, скучно стало, – кивнула я. – Но почему Бабурин-то?
– Не знаю… – медленно произнесла Елена. – Наверное, потому что часто приходил. И был очень настойчив. Мне нравится, когда мужчина ведет себя так… Ну, что ты ему подчиняешься, и тебе это нравится.
– Угу, – сказала я – откровение Елены подтверждало мои предположения. – Но это ладно, еще как-то можно понять. Но почему вы возобновили с ним отношения после того, как он убил вашего мужа? Да еще на ваших глазах?
– Ну, это не сразу получилось… Через несколько месяцев после смерти Юры, – сказала Темникова, словно несколько месяцев были огромным сроком. – Я была совершенно одинока, осталась без средств… Мне ведь пришлось просто отдать акции Бабурину и Куропаткину после вступления в права наследства. Они мне оставили крошечную долю, мизерную часть в пять процентов – так, для проформы.
– Понятно, а Бабурин давал вам деньги, – снова кивнула я.
– Вы меня прямо как содержанку какую-то воспринимаете! – с обидой произнесла Темникова. – Мне же нужно было поднимать дочь! А это и его дочь тоже! И я рассудила, что раз уж Юрия нет, то, может, мне судьба доживать век с Алексеем?
«Интересное представление о том, что такое судьба!» – мелькнуло у меня в голове, но я не стала иронизировать вслух.
– К тому же не забывайте, что я его боялась, – продолжала Темникова. – Он же обещал, что в случае чего скажет милиции, будто это я убила Юрия!
– Ну тут он вас вообще развел как ребенка! – не выдержав, фыркнула я. – Нужно быть совсем наивной, чтобы поверить в то, что он действительно так поступит!
– Почему? – удивилась Елена.
– Да потому что первый же вопрос, который бы ему задали, звучал бы: «А где вы сами находились в этот момент, если так красочно его описываете, и при каких обстоятельствах все произошло?» И милиции не составило бы труда понять, что сам Бабурин и грохнул вашего мужа. Пошел бы он в милицию, как же! На пушку вас взял, вы и уши развесили!
Елена опустила глаза.
– Ладно, это действительно не мое дело, тем более что теперь это уже не имеет никакого значения, – сказала я.
– Не имеет, – вздохнула Темникова.
– Кстати, к вам не приходили из милиции по поводу его смерти? – прищурилась я.
– Нет…
– Вот и хорошо. Как себя вести в этом случае, помните?
Елена кивнула.
– Господи, – проговорила она, закрывая лицо руками. – Ведь я ничего не сделала! Почему мне все время приходится что-то скрывать?
– Видимо, вы окружили себя не теми людьми, – высказала я предположение. – Вы же знали, что собой представляет Бабурин! Что он дуболом и убийца, что ему выстрелить в человека ничего не стоит. И все-таки продолжали с ним жить. Да еще в душе, поди, мечтали, что он на вас женится, и вы заживете счастливо все втроем!
Темникова отвернулась.
– Ладно, – махнула я рукой. – Не буду вас больше тревожить, тем более что завтра у вас тяжелый день – похороны дочери. И примите совет – не пейте больше. А за откровенность спасибо.
И я, поднявшись с дивана, попрощалась с хозяйкой квартиры и вышла на улицу. Теперь мне предстояло навестить Николая Ивановича Куропаткина – единственного оставшегося в живых свидетеля давних событий в уральском городке Новотроицке. Теперь я знала, как вести с ним разговор.
Предупреждать Куропаткина о своем визите я не стала, просто поехала в Ягодную Поляну, рассчитывая, что в столь ранний час он будет дома. Расчет оказался верным: Куропаткин находился у себя. Позвонив ему на сотовый и сказав, что жду за воротами, я дождалась, что Николай Иванович вышел из дома. Под замшевой курткой я заметила у него очертания оружия… И снова мысль о том, что его отношение ко мне сильно изменилось не в лучшую сторону, полоснуло меня по нервам.