От Адьютанта до ег? Превосходительства
Шрифт:
В выпускном спектакле «Чайка» он играл Треплева. Вера Николаевна Пашенная, по-моему, очень точно выбрала для него именно эту роль. Я помню тот спектакль и того молодого, безумно талантливого, одержимого Треплева — Соломина.
Когда его приняли в театр, А?щрей Александрович Гончаров к Международному фестивалю молодежи выпускал спектакль «Когда горит сердце» Виктора Кина. Я играл там Матвеева, а Никита Подгорный — Безайса. Во втором же составе Матвеева играл Виктор Борцов, а Безайса — Соломин. Так сложилось, что как-то вместо Подгорного со мной в паре стал играть Юра. Так мы познакомились в работе. Оказалось, что он актер очень трепетный, искренний и жадный к работе. Матвеев по пьесе человек суровый, замкнутый, а Безайс — открытый, с юмором. Вместе с тем они связаны кровно. На них двоих держит-ся весь спектакль, поэтому от взаимопонимания партнеров зависит многое. Если бы у нас не
Через какое-то время Соломин сыграл в «Ревизоре» Хлестакова. Назначение Юры на эту роль былс очень смелым, даже я бы сказал, дерзким поступком Игоря Владимировича Ильинского, но очень точным. Юра прекрасно играл, неожиданно и смешно. При его положительном обаянии он вызывал симпатии. В нем переплеталось все — получался необыкновенно интересный коктейль. Я помню его первый выход. Он стоял в дверях — хрупкий, красивый и очень трогательный. В нем было что-то мальчишеское, даже детское. Его сразу становилось жалко, и это придавало образу необычный оттенок.
Потом у него наступил сложный период. Новых ролей не давали. Чем это объяснить? Я думаю, никакого злого умысла в этом не было — к Юре в театре всегда относились хорошо. Но надо учитывать, что в то время, когда он пришел в труппу, Малый театр являлся уникальным по количеству блистательных актеров. Совсем незадолго до того ушел из жизни Александр Остужев. Еще работали Александра Александровна Яблочкина, Варвара Николаевна Рыжова, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Дарья Васильевна Зеркалова и другие знаменитые «старики» и «старухи». Вера Пашенная, Елена Гоголева, Наталья Белевцева, Игорь Ильинский, Михаил Жаров, Михаил Царев — следующее поколение. А дальше — Евгений Велихов, Виктор Хохряков, Иван Любезное, Виталий Доронин, Борис Бабочкин… Молодежь — Констанция Роек, Ольга Хорькова, Ирина Ликсо,
Татьяна Панкова, Елизавета Солодова, Борне Телегин. Уже после них пришли Никита Подгорный, Екатерина Еланская, Лилия Юдина и я. А потом появились Юра Соломин и его однокурсники.
Я помню, как Александра Александровна Яблочкина никак не могла вспомнить фамилию одной «молодой» актрисы. Ей перечисляли разные имена, все это оказывалось не то. Потом выяснилось, что она имела в виду Елену Гоголеву, а Гоголевой было уже за пятьдесят. Вот такой был разброс поколений. Когда шли «старики», мы стояли по стенкам. К молодежи было удивительное отношение — строгое и вместе с тем очень внимательное. Но молодежи приходилось нелегко. После того как я сыграл главную роль в «Иване Рыбакове», спектакле, ставшем в свое время шлягером, я тоже несколько лет не получал новых работ. Это казалось естественным среди таких гигантов, хотя нам, молодым, конечно, было трудно — хотелось играть и играть, а приходилось ждать и ждать, учиться, что мы и делали. Мы стояли за кулисами и наблюдали за мастерами — это была великая школа.
Я рано начал преподавать в Щепкинском училище — меня пригласил Леонид Андреевич Волков, и когда стал художественным руководителем курса, то предложил Юре стать преподавателем. Я видел, как он работал, и подумал, что он сможет стать воспитателем молодых актеров, хотя сам еще очень молод. Тогда преподавали «киты» — Вера Николаевна Пашенная, Вениамин Иванович Цыганков, Мария Осиповна Кнебель. Они строго спрашивали е нас, по это было правильно и полезно. Юра работал е большим интересом, и у него хорошо получалось. Потом он стал пробоваться на Кольцова в «Адьютанте его превосходительства». Роль эта его очень увлекла, по утверждение шло с таким трудом, что в конце концов он в какой-то момент от этой возни устал и уже стал говорить: «А надо ли мне это?» Но все-таки его утвердили, и он начал сниматься. Какое-то время ему удавалось совмещать это и с работой в театре, и с преподаванием, а потом ему пришлось уезжать в экспедицию и он решил отказаться от училища. Я об этом очень сожалел, потому что у Юры явно выявился педагогический талант. Когда же съемки завершились, мы предложили Юре вернуться в училище. Он стал руководителем Киргизской студии и с тех пор училище не покидал.
Студенты его любят. Спустя какое-то время и его супруга тоже пришла в училище. У них получился слаженный хороший тандем. Она очень ему помогает.
Мне кажется, его человеческая индивидуальность — какая-то российско-дворянская интеллигентность, подтянутость — полнее всего проявилась в «Адьютанте
Много лет мы играем с Юрой в «Царе Федоре Иоанновиче». Я играл в спектакле с самого начала. Начинал играть с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Потом, когда совершенно неожиданно мы увидели, что он стал работать во МХАТе, наш театр оказался в очень непростой ситуации. Помню, что мы пришли на сбор труппы, и меня вызвал к себе Михаил Иванович. Он закурил, а курил он очень редко, и я понял, что он сильно взволнован. Я спросил, что случилось, и Царев рассказал, что Смоктуновский перешел во МХАТ. Надо решать судьбу спектакля. Тогда я предложил ввести нового исполнителя — Юрия Соломина. Это случилось как раз вскоре после его грандиозного успеха в фильме «Адьютант его превосходительства». Михаил Иванович сразу же согласился. Работать Юрию, конечно, было очень трудно. Войти в готовый спектакль, да еще после такого актера, как Смоктуновский, само по себе трудно, к тому же сроки поджимали, но Юра человек очень мобилизованный. Стоило ему это, конечно, огромных усилий. Но спектакль получился. Правда, он стал несколько иным. Соломин совсем не повторял Иннокентия Михайловича, он верно и точно взял «свою ноту». Его индивидуальность удивительным образом легла па образ, и спектакль стал более ансамблевым. Партнер он очень хороший, отзывчивый, играть с ним легко.
Много лет уже жизнь наша складывается так, что мы практически не расстаемся. Мы все время вместе — и в театре, и в училище. Разумеется, бывают между нами и споры, и разногласия. Это естественно. Юра человек горячий, вспыльчивый, но в то же время отходчивый. Нам всегда удастся прийти к согласию и найти компромиссное решение. Мы оба отвечаем за Малый театр: я — как его директор, а Юрий — как художественный руководитель. Нам удается сохранить коллектив как единое целое. Не будь между нами хороших отношений, нам вряд ли удалось бы так долго работать вместе. Сейчас ведь руководить театром очень трудно. Жизнь нелегкая у всех — молодые актеры получают всего триста рублей, так хочется хоть чем-то помочь им, но не можешь. Это морально тяжело. И тяжесть эту мы несем вместе.
Я ПОЛУЧАЛ НАСЛАЖДЕНИЕ, ИГРАЯ С НИМ
Рассказывает Евгений Весник
Я хочу говорить о Юрии Соломине только добрые слова.
Я прекрасно помню его первые работы в кино. Он сразу стал мне симпатичен, как сейчас принято говорить, я сразу положил на него глаз — у него какая-то врожденная органика и врожденное обаяние. К тому же он был очень точен и тонок и у него всегда присутствовал не только первый, но и второй план.
Когда я пришел в театр, Юрий уже работал там. Первый спектакль, в котором нам довелось играть вместе, — «Украли консула». Он прекрасно играл сапожника Пэпино — простого и обаятельного парня. Собственно, он играл самого себя. Бегал и прыгал, как Труффальдино. Все его любили, он всем нравился. В этом спектакле у нас не было общих сцен, и я мог наблюдать за ним, а он за мной. Это был обоюдный интерес. До меня консула играл Николай Светловидов. Когда спектакль стали снимать для телевидения, то я отказался принимать в нем участие. Сказал: «Пусть играет Светловидов. Он первый исполнитель». Соломин меня за эго похвалил.
Меня подкупало, что, когда Юрий стал популярным, он все равно оставался скромным. Я был менее популярным, чем он, но, что такое популярность, тоже знаю и всегда этого стеснялся. Юра же скромен не напоказ, а по-настоящему.
Меня поражает, как Юрий блестяще преодолел свои, казалось бы, невыигрышные данные. При небольшом росте он перешел на амплуа героев. Я считаю это его заслугой. Также преодолевал свои специфические физические данные (невысокий, толстоватый, курносый, неуклюжий) Евгений Леонов.
Я получал наслаждение, играя с Юрием в «Ревизоре». Причем я чувствовал, что со мной ему нравилось играть больше, чем с Ильинским. Ильинский ритмически не успевал за ним, а я его опережал. Я считаю высшим даром у актера умение перевоплощаться и импровизировать. Импровизация — это высшее достижение в искусстве. Юра подхватывал любую мою импровизацию. Оп умел импровизировать, «хулиганить», и мы оба получали от этого наслаждение. Каждый спектакль мы играли по-иному. Как-то он неожиданно вырвал у меня шпагу и стал нападать на меня, как мушкетер, потом нападать на чиновников. Я хохотал, аплодировал ему, он загорался. В зале бушевал гомерический хохот. Сцену прощания мы тоже всегда играли по-разному — иногда он бросался мне на шею, целовал меня, а я плакал от счастья и еле удерживался на ногах. Иногда эту же сцену мы играли совсем иначе.