От Фарер до Сибири
Шрифт:
Еще с раннего утра крестьяне по примеру управляющего уже были сильно навеселе. Целый день они досаждали хозяев поздравлениями, прекрасно зная, что нельзя было нарушать старый обычай и отказать им в полстакане водки за каждое поздравление. В поместье, естественно, не имелось недостатка в еде и питье.
Выехав из «Черного ручья», я отправился через Тюмень и Шадринск в Ялуторовск, где у меня появилась возможность попахать на поле. Земля была, как и везде в Западной Сибири, ровной и рассыпчатой, без единого камня, поэтому было одно удовольствие идти за примитивным плугом – «сохой», которую лошади долгое время могли тащить без остановки. Я также несколько раз съездил на охоту на рябчиков и глухарей, когда снег в лесу уже начал отступать. После того как тронулся лед, на реках и озерах появилось множество уток. Вдоль берегов многих рек и ручьев виднелись бесконечные норы и лабиринты кротов и крыс, поэтому земля иногда была такой изрытой, что охотник почти не мог сделать
3 мая 1890 года, пока дороги еще были в плохом состоянии, я отправился на повозке в Тобольск. Всю дорогу дул сильный ветер и шел ливень. На конном пароме мы переплыли реку Тобол. Повсюду была грязь и слякоть. По прошествии пяти дней я достиг цели, будучи весь забрызганный грязью. Однако прекрасная неделя, проведенная в Тобольске, вернула меня в наилучшее расположение духа. Помимо всего прочего я посетил пару аристократических балов и один раз сходил в театр. И хотя я мало что понял из диалогов, я хорошо развлекся. Декламации были очень реалистичными, а мимика и сюжет – непринужденными и естественными. После этого путь пролегал обратно в Тюмень. Там уже несколько дней с силой дул холодный восточный ветер, поэтому дороги подсохли и стали более пригодными для езды.
В Тюмени я поселился в свою прежнюю гостиницу «Щербакова» с ее уютными, тихими, но достаточно дорогими номерами (2–5 крон за ночь). Блюда были вкусными, а порции – большими, однако по сравнению с рыночными ценами – дорогими. К примеру, английский бифштекс стоил 60 копеек (120 эре), полбутылки пива – 25 эре, вино – 4–7 крон за бутылку. Улицы в Тюмени после сильных дождей 19 и 20 мая стали совершенно непроходимыми из- за грязи и слякоти. Однажды, когда я не мог добраться в гостиницу, я взял дрожки. На одной из улиц движение полностью остановилось, наша лошадь стояла по грудь в грязи, поэтому мне пришлось «бродом» добираться до тротуара. Галоши потерялись, штаны и полы пиджака были напрочь испачканы – в таком виде я и добрался до гостиницы. Я не покидал номера, пока не начала отступать распутица.
Глава IV
Плавание по Туре, Тоболу и Иртышу
Я оставляю Тюмень. – Большая скорость. – Утки и затопленные берега. – Татарские коневоды. – Русские и татарские деревни. – Прибытие в Тобольск. – Поп, проповедующий на речной барже, кричит мне, чтобы я снял шляпу. – Мой приезд в город и знакомство с двумя молодыми сибирскими дамами. – Выезд из Тобольска. – Спокойные дни. – Автор крадет уток. – Русские деревенские дома. – Русская непритязательность. – Чай и сахар. – Приезд в Самарово
Ночью выпало много снега. К 9 часам утра (10) 22 мая 1890 года белый ковер, покрывший город, уже сошел. Установилась ясная погода с небольшим западным ветром. Я выехал из Тюмени на принадлежащей фирме Уордроппер торговой шлюпке «Маргарита» (капитан – Миккельсен), которую отбуксировали в Тобольск при помощи парохода «Север». «Маргарита», грузоподъемность которой составляет 100 тонн, должна была отправиться в низовье реки [Оби] на север в Обскую губу, а оттуда в Тазовскую губу, где планировалось погрузить на борт пушнину и рыбу. Путь к маленькой реке Тура прошел быстро, так как из-за весеннего сезона течение было очень сильным. Везде, где были затоплены берега, между деревьями и кустами, торчащими из воды, можно было наблюдать уток различных пород.
Рядом с татарским городком с мечетью, находящимся на левом берегу в тридцати верстах от Тюмени, можно было с палубы видеть татар в пестрых одеждах, носящихся взад-вперед по широкой поляне на великолепных чистокровных конях. Это были коневоды, проводившие состязания. На зеленых лугах у городов паслись стада рогатого скота и отары овец. Изредка виднелись вспаханные поля, однако б'oльшая часть невозделанных земель, поросших пышной травой, предназначалась для использования в качестве пастбищ. Ландшафт выглядел идиллически. На затопленной паводком территории росли ивы, липы, осины и березы, далее выше на сухом месте в глубине зеленых полей в густых лесах вокруг деревень стоят ели, сосны и кедры. Большая часть домов была покрашена, чаще всего в белый и зеленый цвета, у отдельных домов были балконы или веранды, украшенные орнаментом фронтоны и завитые резные наличники зеленого цвета, что выглядело очень красочно. Во многих поселках над домами возвышался высокий шпиль с позолоченным куполом или минарет мечети с позолоченным полумесяцем. Мы плыли по реке так близко к правому берегу, что вполне можно было допрыгнуть до суши. Когда мы шли мимо населенных пунктов, редкое зрелище проплывающего судна привлекало людей к реке. К вечеру подул прохладный юго-восточный бриз. Сегодня утром в 5 часов в Тюмени было 0,5°, в 8 часов – 6°, в 2 часа – 10° и в 9 часов вечера – 4° (R).
Вечером 23 мая 1890 года мы приплыли к старому историческому городу Тобольск. Когда мы пришвартовались к причалу, по обе стороны нашего судна плавали льдины самых разных размеров. По пути мы задержались на двенадцать часов для пополнения запасов топлива и взяли с собой крупную речную баржу, которую «Север» должен был отбуксировать по Иртышу в Семипалатинск, где предполагалось загрузить ее пшеницей для дальнейшей доставки в Тюмень.
«Маргарита» простояла в Тобольске десять дней. 30 мая оттуда должна была отправиться в Обдорск первая рыбная баржа, которую в связи с этим вместе с ее экипажем благословлял священник. На этом торжественном событии присутствовало много людей. Люди стояли без головного убора, крестились и кланялись перед иконами святых и хоругвями, которые были принесены на баржу. Там проповедовал поп, на котором была белая ряса, достигавшая затылка, и черная ермолка [31] . Вдруг поп остановился и прокричал: «Эй, барин, шапку сними!» Поскольку я был в неведении, что это было обращено ко мне, я промешкал и не снял свою турецкую шапку. На этом священник повторил свое требование еще громче. Я сдвинул головной убор на затылок и пошагал по направлению к городу.
31
У автора – Kalot, «ермолка», «тюбетейка». Имеется в виду, видимо, скуфья.
По дороге к базару я заметил двух прекрасных молодых дам аристократической внешности, на лице которых было написано любопытство. Поправив криво сидевшую на мне шапку, я вознамерился поприветствовать дам и представиться. Ведь в чужой стране обязательно должно случиться какое-то приключение! Поскольку дамы стояли у торговой лавки, не выказывая намерения торговаться, а вместо этого искоса глядели в сторону, где я стоял, чтобы рассмотреть подержанные товары старьевщика, я подошел к ним и поприветствовал, почтительно извинившись за беспокойство. Я ожидал быть встреченным рассерженным взглядом, однако этого не случилось. Весьма льстивым голосом обе дамы, дочери ссыльных русских бояр, сообщили мне на немецком языке, что для них было большим удовольствием поприветствовать добродушного иноземца такой редкой национальности, как фарерская. После нескольких неуверенных фраз и багрянца на щеках у обеих сторон эта необычная встреча закончилась тем, что две юные прекрасные дамы дали мне свои адреса и пригласили меня домой на ужин при условии получения родительского согласия. Я с ними вежливо распрощался и, необычайно довольный, вернулся на борт судна, чтобы найти капитана и рассказать ему о случившемся со мной забавном приключении. Это было в полдень, солнце улыбалось, посылая свои теплые лучи на дышащую весной землю. На другой стороне реки находился затопленный кустарник, вокруг которого плавало бесчисленное множество черных и серых уток. Сверху слышалось кукование кукушки. Я одолжил лодку и поплыл на другую сторону реки, чтобы приятно провести день в охоте и речной прогулке, а затем вечером в прекрасном настроении духа пойти на ужин к прекрасным дамам.
Вернувшись на судно после полудня, я встретил г-на Знаменского, высокопоставленного городского чиновника, правую руку губернатора. Во время моей первой остановки в Тобольске я уже его приветствовал. Я с ним переписывался еще до отъезда из Швеции.
В 18.30, одевшись в элегантный новенький фарерский национальный костюм, я отправился в город во исполнение приглашения. Две изящные дамы собрались со своими семьями в назначенном доме, и было бы излишним говорить, что встречен я был очень любезно и гостеприимно. Там было в изобилии все, что свойственно цивилизованной светской жизни. Поздно вечером я опять пришел на судно. В моей голове еще звучали веселые песни, исполненные юной красавицей под аккомпанемент фортепьяно, что позволяло мне не обращать внимания на неудобную, жесткую койку, в которую я лег спать.
Я провел в этом городе три дня. Было тяжело на сердце и грустно, когда настал час расставания с милым Тобольском. Благодаря моему веселому лицу и простому нраву у меня там появилось много друзей.
В крестьянской избе
Накануне отплытия, после того как на борт были подняты последние товары и провиант, а также наняты караваны для рыбного промысла на станциях (караваны – люди с сомнительным прошлым, из низов) [32] , к нам с визитом пришли исправник [33] (в Сибири – самое высокое должностное лицо после губернатора) и городской врач. Они совместно проверили провиант, ради чего врач подверг экипаж и караванов досмотру – если кто-то страдал какой-либо формой инфекции, его надлежало снять с борта.
32
У автора – Karavanerne. Автор использует слово «караван» в значении «грузчик на судне». Учитывая, что одним из первых значений этого слова было «вьючное животное», его трактовка становится понятной.
33
Исправник – глава полиции в уезде, подчиненный губернатору. – Прим. ред.