От грозы к буре
Шрифт:
– Так ты ее убил? – прошептал Константин.
– Сам же просил, – не понял ведьмак князя.
– Я помочь… – одними губами произнес Константин.
– А это единственная помощь, которую я в силах сотворить. О ней она меня и просила.
– О… смерти? – никак не укладывалось в голове у Константина.
– А выжить с такими ожогами да после вил ей бы только господь бог мог подсобить. Я же простой ведьмак. Убить взглядом могу, а вот вылечить… – Маньяк сокрушенно взмахнул руками и, хлопнув по плечу ошарашенного князя, прошел мимо него на выход.
Глава 6
Поцелуй
Все кладбища, сей порой,
Из зияющих гробов,
В сумрак месяца сырой
Высылают мертвецов!..
Пока они шли к дому тиуна, ведьмак рассказал Константину всю историю Вассы. Ведьмой та была, как и сам Маньяк, урожденной, но обычно они быстро не прогрессируют, становясь настоящими лишь в солидных годах, на излете недолгого бабьего века. А вот Васса, уже в молодые годы обозленная на неприязненное отношение сельчан к ней и к ее матери, будучи в девках, недолго думая, могла наслать на человека болезнь или иную порчу.
Начала она с обычного выдаивания чужих коров, причем занималась этим не со зла, а с голоду, и проделывала все аккуратно, не выжимая из вымени бедной животинушки максимум возможного. Но как-то раз босоногую девчонку застукали на месте преступления, мигом вспомнили, что мать ее родила, не выходя замуж, а старожилы тут же посчитали на пальцах и сошлось у них на том, что дите – ведьма, да еще урожденная. С тех пор и понеслась кривая судьба Вассы под гору, да все быстрее и быстрее.
К тому ж оказалась деваха строптивой и непокорной. Ее били злым словом, она отвечала тем же, но язык Вассы не только наносил оскорбления, но и причинял физические страдания. Когда ей покалечили ногу, она в отместку умудрилась за месяц «расплатиться» с двумя наиболее рьяными обидчиками. Так и продолжалось отчаянное противостояние до недавних пор, пока кто-то не решил совсем извести ведьму, изжарив бесовское отродье в бане.
– Потому она и роту не дала. Уж больно мстить баба любит. Так что придется нам с тобой, княже, из-за жалости твоей ночь не поспать, пока петухи не пропоют, – подытожил Маньяк хмуро. – Тебя не тронула – это она молодец. Есть надежда, что еще и ночка спокойно пройдет, а там мало ли как и чем все это обернется… – заключил он свою речь и неожиданно толкнул князя в бок. – Вот и подивись, как колдун справляется.
Дивиться и впрямь было чему. Свадебный поезд внезапно остановился у ворот тиунова двора. Судя по всему, остановка была явно не запланированная. Нарядно одетый возница в ярко-алой рубахе, сидящий в первом возке, отчаянно стегал лошадей, те храпели, испуганно ржали, но под арку ворот упрямо не шли.
Наконец с облучка этого же возка слез старый мужик в овчинном полушубке, степенно прошел мимо лошадей, провел рукой по воротам, привстав на цыпочки, легонько огладил арку, после чего важно махнул рукой. Возница вновь хлестнул лошадей кнутом, и они на сей раз послушались. Пошли, правда, медленно, опасливо всхрапывая, но пошли. Сам мужик подался куда-то в обход двора, скрывшись вскоре из поля зрения.
– Неужто Васса успела напакостить? – задумчиво произнес ведьмак. – Ладно, проверим.
Они с князем тоже миновали ворота, возле которых Маньяк слегка задержался, после чего, нагнав Константина, тихо шепнул ему на ухо:
– Проказничает наш колдун. Сам страсти на людей нагоняет.
– То есть как? – не понял князь. – Лошади же и впрямь не шли, а он возле ворот походил, руками поводил, и все хорошо стало.
– А ведомо тебе, чего они испугались?
– Колдовства, наверное, – неуверенно предположил Константин.
Недавнее событие в церкви произвело на него сильное впечатление. После такого поверишь во многое, на что и обратил внимание ведьмак, попрекнув Константина:
– Ну и напарничка мне Всевед послал. То ни во что не верит, даже в Веселый лес, а то сразу в веру слепую ударился. Промежду прочим, это колдовство ты и сам мог бы запросто совершить.
– Я?!
– Да любой. Важность свою колдуну показать вздумалось да нужность, вот он и пакостит втихомолку, да сам же за собой и подчищает. А и всего-то надо столбы ворот слегка салом медвежьим промазать. У лошади-то нюх славный, с человечьим не сравнить. Они медведя вмиг почуяли, вот и заупрямились, не пошли.
– А потом почему успокоились?
– У него в руках головка чеснока была. Он когда по местам с медвежьим салом ладонью своей водил, так этим чесноком все там изгваздал. Запах-то у чеснока сильный, вот он и забил медвежью вонь. Потому кони сразу и угомонились. У меня, княже, нюх, пожалуй, поострее лошадиного, вот я и разобрал сразу как да что.
Свадьба еще не началась, когда они с Константином появились во дворе тиуна. Прочие гости терпеливо сидели за длинным, наспех сколоченным столом, не прикасаясь к выставленным яствам.
Усевшись на опасно гнущуюся лавку и поерзав на ней несколько минут, Константин шепнул на ухо ведьмаку:
– А кого ждем?
Тот насмешливо хмыкнул и шепнул иронично:
– Дорогого гостя, Тимофей свет Грибича.
– А это кто ж такой важный?
– У-у, – протянул ведьмак. – Важнее некуда. Да ты его видел сегодня в церкви.
– Я? – удивился Константин.
– Ну а кто ж. Ты еще в него прутом рябиновым всю заутреню тыкал.
– Так это?!.
– Тс-с, – прижал палец к губам Маньяк и кивнул в сторону распахнутых настежь ворот, возле которых стоял хорошо знакомый Константину старый мужик в овчинном полушубке.
Судя по всему, обход усадьбы тиуна завершился благополучно. Возле Тимофея свет Грибича вовсю суетился хозяин дома, держа в руке объемистую чару.
Молодые встали. Едва колдун приблизился к свадебному столу, как они тут же чинно поклонились подошедшему. Тот, не обращая на них никакого внимания, не говоря ни слова, повелительным жестом протянул свою опустевшую посуду хозяину.
Все так же угодливо улыбаясь, тиун щедро, до самых краев, наполнил его чару, выпив которую, Тимофей свет Грибич одобрительно крякнул, милостиво кивнул и сгреб с деревянного подноса, который держала хозяйка дома, хлебный каравай и деревянную солонку. Закусывать хлебом-солью он не стал. Вместо того колдун, зажав каравай под мышкой, отламывал от него маленькие кусочки, обмакивал их в соль и раскидывал в разные стороны.
Затем он, плюнув трижды в сторону леса, степенно зашел в терем тиуна.