От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Мортон Генри Воллам

Миссионерские успехи Павла и то почтение, которым он пользовался у паствы, вызвали зависть эфесских магов. Они решили присвоить себе часть власти апостола, которая, как они справедливо полагали, проистекала из духовного авторитета Иисуса Христа. Они попытались использовать имя Христа в заклинаниях, но это привело к губительным последствиям. Ибо человек, из которого они пытались изгнать злого духа, избил и изгнал их из дома, крича при этом: «Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?» ⁵² В результате некоторые христиане, самодеятельно практиковавшие магию, разочаровались в своих занятиях. Они собрали книги с магическими рецептами, присовокупили к ним списки заклинаний и прилюдно сожгли. «С такою силою возрастало и возмогало слово Господне».

После

двухлетнего пребывания Павла в Эфесе произошло драматическое событие, которое положило конец его миссии в этом городе. Изначально Павел намеревался остаться в Эфесе до Пятидесятницы, то есть до конца мая. Его мотивы были вполне понятны. В мае проходили Артемисии, ежегодный праздник в честь Дианы Эфесской. По этому поводу в город съезжалось большое количество народа со всех концов Средиземноморья и с берегов Эгейского моря. Мог ли такой страстный проповедник, как святой Павел, упустить подобную возможность — в рамках одной проповеди охватить жителей различных стран? Деяния разворачивают перед нами поистине удивительную картину последних дней, проведенных апостолом в Эфесе. Мы видим, как силы добра и зла сталкиваются в остром и непримиримом конфликте. Павел и раньше терпел гонения со стороны соотечественников-иудеев, но на сей раз впервые сложилась ситуация, когда христианство открыто бросило вызов законным интересам языческого божества. В эпизоде мятежа эфесских серебряников мы видим пророческую картину того далекого дня, когда многочисленные боги и богини будут низвергнуты с пьедесталов, когда погаснет огонь на языческих жертвенниках и звон церковных колоколов разольется над землей.

В Эфесе сыскался серебряных дел мастер по имени Димитрий, который принялся возмущать товарищей по ремеслу против христианской проповеди Павла. Эти ремесленники изготавливали серебряные раки и маленькие копии храма Артемиды, которые скупали в качестве сувениров многочисленные паломники, приехавшие на праздник. Павел же, расположившись неподалеку от храма, принялся проповедовать Евангелие Христа и убеждать слушателей отказаться от ложных богов. Серебряники возмутились, но — сами того не сознавая — сыграли на руку христианскому проповеднику. Они хотели изгнать Павла из города или же бросить в темницу — короче, любым образом избавиться от конкурента, который портил им праздничную торговлю.

«Друзья! — сказал Димитрий. — Вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше. Между тем вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти по всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги. А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и испровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вся вселенная». Выслушав эту речь, эфесские серебряники преисполнились гнева и стали кричать: «Велика Артемида Ефесская!» ⁵³

Мы уже упоминали, что многие события преподносятся в Деяниях так, будто автор лично присутствовал при них. Однако свидетельство о мятеже серебряников и описание кораблекрушения на Мальте затмевают прочие рассказы своей живостью и правдоподобием. Хотя сцена мятежа в театре не относится к знаменитым «наблюдениям» и, соответственно, святой Лука не претендует на роль непосредственного свидетеля, я уверен: автор там был и все видел собственными глазами.

Думаю, большинство людей, которые давали интервью репортерам или имели какое-то отношение к детективным расследованиям, со мною согласятся. Если приходится составлять рапорт, скажем, о небольшом лесном пожаре, то существует заметная разница между показаниями человека, который видел все воочию, и отчетом профессионального следователя, пусть опытного и грамотного, но приехавшего позже, когда пожар уже потушили. На мой взгляд, описание инцидента в Деяниях имеет характер именно такого острого, что называется, «из первых рук» свидетельства.

Возмутители спокойствия повели толпу в театр, который являлся общепризнанным местом публичных выступлений. По дороге они захватили Гая и Аристарха, двух спутников Павла. Слух о мятеже прокатился по всему городу. Павел тоже хотел отправиться в

театр, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые против него. Однако друзья из числа асиархов, хорошо зная, сколь опасна разъяренная толпа (особенно если затронуты ее финансовые интересы), отговорили апостола от этого отважного безумства. Тем временем беспорядки усиливались. Бестолковость толпы — как этой, так и ей подобных — гениально описана в нескольких словах Деяний: «Между тем одни кричали одно, а другие другое; ибо собрание было беспорядочное, и большая часть собравшихся не знали, за чем собрались».

В этот миг иудеи, которые опасались традиционного антисемитского развития беспорядков, выставили вперед человека по имени Александр (не о нем ли пишет Павел в Послании к Тимофею: «Александр медник много сделал мне зла»? ⁵⁴ ). Александр хотел говорить с мятежниками, но те, увидав, что он иудей, заглушили его криками. И снова автор с фотографической точностью передает картину на площади. «Дав знак рукою, Александр хотел говорить к народу». У нас буквально перед глазами стоит беспомощный человек: он машет рукой, но сам не может себя расслышать из-за яростных криков толпы. И так продолжалось два часа; толпа затыкала рот любому оратору, скандируя один и тот же лозунг: «Велика Артемида Ефесская!» Аналогичную картину мы можем наблюдать сегодня во время политических демонстраций арабов, когда обезумевшая толпа раз за разом повторяет одну и ту же фразу. Эфесяне скандировали традиционную формулу, выкованную в моменты политического и религиозного волнения, что неоднократно звучала на улицах города.

И вдруг шум стих. На сцену театра вышел блюститель порядка. Он обвел взглядом заполненные ряды амфитеатра, которые полукругом уходили ввысь. После чего произнес блестящую, типично греческую речь. Холодная логика его слов, подобно снегу, обрушилась на разгоряченные головы смутьянов. Он начал с того, что величие Артемиды Эфесской не подвергается сомнению. Затем указал, что христиане «ни храма (Артемидина) не обокрали, ни богини вашей не хулили». Если у серебряников и других граждан имеются жалобы, то для их рассмотрения существуют специальные судебные собрания. Если же собравшиеся откажутся разойтись спокойно по домам, то римские власти будут рассматривать этот инцидент как мятеж, а каково наказание за мятеж, всем известно. «Сказав это, он распустил собрание».

Павел понимал, что после такого выступления бессмысленно оставаться в Эфесе. Наверняка друзья-асиархи поддержали его в этом решении. Посему апостол распрощался с городом, где прошли три наиболее важных и успешных года его миссионерской жизни. Павел, «призвав учеников и дав им наставления и простившись с ними, вышел и пошел в Македонию».

Описанная сцена разыгрывалась перед моими глазами, пока я сидел в полуразрушенном театре Эфеса. Я не видел ни травы, пробивавшейся меж камней, ни деревьев, выросших на месте сидений, ни поваленных колонн просцениума. Перед моим мысленным взором пылала ярость толпы, заполнившей театр; улицы — ныне занесенные многовековыми слоями земли — снова ожили: по ним катился бурлящий людской поток. Кто-то что-то спрашивал, ему отвечали… И над всем шумом звучал мощный клич: «Велика Диана Эфесская!» Затем наваждение исчезло. Я снова сидел в разрушенном театре. Впереди тянулась мертвая дорога, терявшаяся в болотистых пустошах. Но над этой дорогой, как и над зеленой водной гладью, разносился мерный шум, ритм которому задавали жирные лягушки в пруду: «Велика Диана… Велика Диана… Велика Диана Эфесская!»

Письмо, известное под названием Послание к Ефесянам, было написано не только для эфесян: это был циркуляр, в котором в качестве адреса указывалось «для христиан города….», а далее стоял прочерк, куда надлежало занести название любого необходимого города. Так уж случилось, что со временем эта общая энциклика стала связываться именно с Эфесом, в то время как другое циркулярное письмо, Послание к Римлянам, соответственно, с Римом.

Поскольку Послание к Ефесянам посвящено не местной конкретике, а поднимает общие богословские вопросы, которые лежат за пределами данной книги, я ограничусь следующей цитатой из книги преподобного Р. Г. Молдена «Современные проблемы Нового Завета»: