От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Турки называют это строение Дунук-Таш, или «Перевернутый камень». Рассказывают, будто давным-давно здесь стоял дворец правителя Тарса. И якобы этот правитель имел неосторожность чем-то обидеть самого Пророка Мухаммада. В наказание пророк опрокинул его дворец и похоронил обидчика под обломками. Менее замысловатая, но в равной степени ошибочная версия гласит, что здесь была гробница Сарданапала.
Платформа снабжена весьма удобным подъемом и, думаю, всякий исследовавший развалины согласится со мной, что это подий, или основание римского храма. Я нисколько не сомневаюсь, что грубый раствор, с виду напоминающий бетон, в былые времена был скрыт под каменной кладкой и, возможно, мраморной облицовкой.
Сама стена и бетонные
Современный путешественник по достоинству оценит старую римскую стену, поскольку это одно из немногих мест в Тарсе, откуда открывается вид на окружающую плоскую равнину. Однако даже с этой возвышенной точки вам не удастся разглядеть Средиземное море. Если вы не боитесь пеших прогулок, то можно прогуляться вдоль извилистого русла реки Кидн. Проделав пять миль в южном направлении, вы попадете к ныне заболоченной гавани Регмы. Отсюда хорошо видно, как местность постепенно повышается и переходит каменистое предгорье. А дальше, на расстоянии тридцать миль на севере встают неприступной стеной Таврские горы.
К моменту рождения Павла Тарс уже был одним из старейших городов эллинского мира. Благодаря своему выгодному географическому положению и кипучей энергии горожан Тарс являлся важным экономическим и торговым центром Киликии. Подобно тому, как обитатели Глазго на протяжении столетий углубляли и расчищали русло реки Клайд с целью развития судостроения на ее берегах, тарсяне также вели непрерывные очистные и дренажные работы в естественном водоеме Регмы, куда впадала река Кидн (здесь происходил частичный сток речных вод, после чего Кидн устремлялся через песчаный карьер в море).
Жители Тарса прорыли судоходный канал и углубили природную лагуну. До сих пор в глубинах болота скрываются обширные доки, арсеналы и складские постройки. И на протяжении всего времени, пока местные инженеры не ленились углублять канал и следить за состоянием дна гавани, Регма оставалась крупнейшим портом древнего мира.
Трудолюбивые тарсяне не ограничились благоустройством своего порта. Они проложили дорогу через Киликийские Ворота, получив таким образом выход на главный торговый путь, тянувшийся от Евфрата в Эфес и Рим. В результате город стал не только крупным морским портом, но и важнейшим перекрестком караванных путей. Тарс той эпохи можно с полным правом назвать нервным узлом, связывавшим между собой Восток и Запад.
Город интересен еще и тем, что стал своеобразной лабораторией для проведения провинциального эксперимента в рамках Римской империи. Здесь попытались воплотить платоновскую идею об управлении философов. В то время Тарс был высокообразованным городом, он прославился на весь мир своим университетом. По упорному стремлению к знаниям Страбон ставил здешний университет над его афинским и александрийским собратьями. В овладение интеллектуальными богатствами жители Тарса вкладывали ту же энергию, которую проявляли в области коммерции и строительства. Павел был истинным тарсянином, представителем того народа, который сумел прорубить Киликийские Ворота в горах. Невозможно не отдать должного потрясающей целеустремленности и напористости этого человека — тому, что сегодня мы называем коротким словом «драйв». Говоря о личности апостола, очень важно подчеркнуть, что он родился и рос не в порочной и расслабленной атмосфере восточного города, а в условиях постоянного физического и интеллектуального напряжения.
В отличие от Афинского и Александрийского университетов, где было много чужеземцев, в Тарсе обучалась в основном киликийская молодежь. Тарсяне вкладывали душу в учение, чтобы в дальнейшем иметь возможность уехать за границу и продолжить образование в других университетах. По словам Страбона, не многие из них возвращались домой: как правило, способные тарсяне занимали важные посты на чужбине и оседали там навсегда. И, если практические достижения Тарса в области коммерции и строительства напоминают нам историю Глазго, то духовный подъем наводит на аналогии с Абердином.
В эпоху, предшествующую рождению Павла, в Тарсе жил и творил замечательный философ-стоик по имени Афенодор. Павел неминуемо должен был слышать об этом ученом, ибо слава Афенодора пережила его самого. Энергичный, как и все настоящие тарсяне, он разъезжал по городам с лекциями и стал наставником юного Августа. Своему ученику он преподал одно весьма мудрое правило поведения: если чувствуешь, что тебя одолевает ярость, повремени с решением — хотя бы на то время, пока повторишь вслух греческий алфавит. Афенодор не боялся критиковать будущего императора, и можно предположить, что лучшие черты своего характера Август воспитал под влиянием знаменитого учителя. Они находились рядом, когда пришло известие об убийстве Юлия Цезаря. Август, объявленный наследником императора, отправился в Рим, дабы заявить свои права на престол. И позже, по завершении гражданской войны, когда статус Августа уже не оспаривался никем, а его слово было законом для всего мира, лишь Афенодор, стоик из Тарса, осмеливался делать замечания бывшему ученику.
Молодой Август славился женолюбием. Рассказывают историю о том, что некая римская патрицианка получила приглашение явиться на свидание с императором. Афенодор случайно оказался у нее в гостях, когда из дворца прибыли за нею закрытые носилки. Вся семья пребывала в смятении, но никто не смел воспротивиться воле императора. Тогда Афенодор занял место в носилках, прихватив с собою кинжал. Август с нетерпением ожидал прибытия дамы, и каково же было его удивление, когда из носилок показался старый философ, да еще и вооруженный кинжалом. «Неужели ты не боишься, — начал он отчитывать своего ученика, — что кто-нибудь проникнет подобным образом во дворец и убьет тебя?» Полагаю, это был тот самый случай, когда Августу очень пригодилось мудрое правило стоика. Наверняка он дошел до самого конца греческого алфавита, прежде чем восстановил душевное равновесие и смог ответить Афенодору. Он согласился со старым учителем и признал, что тот преподал ему хороший урок.
Афенодор дружил со Страбоном и Сенекой, а Цицерон, отдавая должное мудрости философа из Тарса, пользовался его советами, сочиняя свой знаменитый трактат «Об обязанностях». Именно благодаря Сенеке до нас дошли сведения (довольно-таки скудные) о философии Афенодора, человека, сумевшего освободиться от всех страстей. По мнению сэра Уильяма Рамсея, сходство, неоднократно подмеченное в мыслях и суждениях святого Павла и Сенеки, объясняется именно влиянием идей Афенодора на обоих.
«Ты сможешь понять, что освободился от всех страстей, — учил Афенодор, — если обнаружишь: все, о чем ты хотел бы попросить у Бога, ты можешь высказать во всеуслышание».