От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Я замешкался на несколько минут, пытаясь припомнить, как по-турецки называют носильщика. Попутно разглядывал станцию. Выглядела она вновь отстроенной, и преобладающим материалом здесь был железобетон. На платформе велась оживленная торговля. Мальчишки катили перед собой тележки, заваленные апельсинами, шоколадом и бубликами с кунжутом, которые в Турции называют симитами.Тут же, рядом с лакомствами, лежали и заготовленные на продажу шкурки лисы и куницы. Как всегда, не было недостатка в торговцах сахарным тростником. Они бегали вдоль поезда и предлагали свой товар мрачным пассажирам, стоявших возле открытых окон.
Мое раздумье было прервано довольно-таки грубым похлопыванием по плечу. Обернувшись, я наткнулся на испытующий взгляд двух полицейских.
— Они хотят знать, что вы здесь делаете, — перевел он.
— Я намереваюсь осмотреть Тарс.
— Они хотят знать, зачем вам это.
— Потому что я пишу книгу о святом Павле.
Мой ответ, похоже, совершенно деморализовал офицера. Поднявшись с места, он закурил сигарету, затем обернулся ко мне и поинтересовался с серьезным видом:
— Ваша книга о политике?
— Господи, нет, конечно!
После мрачного раздумья полицейские решили, что я могу ехать, но должен оставить свой паспорт у них в участке. Их вежливый, но непреклонный тон не оставлял никакого сомнения: я нахожусь под надзором полиции. Тем не менее я узнал, что могу уехать в Тарс завтрашним поездом, который отправлялся в семь утра.
Таким образом, первые же десять минут, проведенные мною в Турции, оказались весьма полезными. За это короткое время я узнал следующее: оказывается, одного английского паспорта недостаточно для того, чтобы оградить себя от обвинений в шпионаже. Как выяснилось, нужно было заручиться рекомендательными письмами от представителей турецких властей.
Еще не известно, чем бы завершилась для меня эта эпопея, если бы не американская миссия. Эта организация обеспечила мне — пусть сомнительный, но все же вполне официальный — статус своего гостя. К сожалению, на более действенную помощь рассчитывать не приходилось. По правде говоря, мои новообретенные друзья и сами находились далеко не в блестящем положении. С приходом к власти республиканского правительства для американской миссии в Турции наступили черные дни. Ее полномочия резко сократились, а поле деятельности теперь ограничивалось работой всего одной небольшой больницы. Руководитель миссии — молодой энергичный доктор, изо всех сил пытавшийся поддерживать на плаву умирающую клинику — любезно позволил мне переночевать в бывшей родильной палате.
Меня поразил контраст между этой комнатой, такой чистенькой и комфортабельной, и тем, что я наблюдал за окном, затянутым противомоскитной сеткой. Там, среди луж и грязи, расположился временный лагерь курдских беженцев. Эти несчастные соорудили себе жилища из старых досок и пустых канистр из-под керосина. Окрестности лагеря оглашались несмолкающими звуками самого разнообразного кашля — от глухого астматического до высокого и захлебывающегося коклюшного. Вскоре я был потрясен, услышав и вовсе уж страшный, прямо-таки громоподобный кашель. Просто не верилось, что человеческий организм — с его хрупкими ребрами и уязвимыми легкими — может издавать подобные звуки и при том не рассыпаться на части. Я вздохнул с облегчением, обнаружив, что этотшум исходил от группы верблюдов, в изнеможении прикорнувших на земле.
В прошлом американская миссия чрезвычайно помогала Турции. Данная организация возникла в 1819 году и имела своей целью обеспечить бесплатное лечение и образование для малоимущего населения. По всей стране вырастали колледжи, средние школы для турецких мальчиков и девочек, больницы и церкви. На протяжении целого столетия миссия поддерживала светоч христианского милосердия, некогда зажженный святым Павлом. Однако затем к власти пришло республиканское правительство. В точном соответствии с провозглашенным девизом «Турция — для турок» оно резко ограничило деятельность американской миссии.
Адана может считаться третьим по величине населенным пунктом Турции. Этот город, расположенный на Киликийской равнине, является центром текстильной промышленности. Здесь имеется одна или две крупные фабрики, производящие на экспорт хлопчатобумажную пряжу.
С виду Адана — типичный старый турецкий городок. Она представляет собой скопление ветхих деревянных строений и узких улочек, которые власти даже не позаботились заасфальтировать. Не удивительно, что с наступлением сезона дождей здесь стоит сплошное болото.
На аданских улицах нередко можно увидеть караван верблюдов, нагруженных тюками с хлопком. Рядом с ними пробиваются сквозь толпу толстые мужчины на осликах. В раскрытых окнах кафе установлены громкоговорители, из которых несется протяжная турецкая музыка. Забавное зрелище представляют темные крестьяне с равнин и оборванные горцы, которые с благоговейным видом разглядывают скромные витрины местных магазинов — так, словно попали в блестящую столицу.
В городе имеется одна современная широкая улица, начинающаяся прямо от железнодорожной станции. Это — гордость и краса Аданы, олицетворяющая европейские устремления республиканского правительства. Улица застроена прелестными виллами, которые вполне были бы уместны где-нибудь в пригороде Гамбурга. Небольшой парк украшает пафосная статуя Гази — с некоторых пор эти памятники стали непременной деталью всех турецких городов.
Вообще надо отметить, что появление скульптур на городских улицах знаменует собой решительный разрыв с былой, мусульманской Турцией. Дело в том, что ислам отвергает рукотворные кумиры, к которым относятся и скульптурные изображения. Первая статуя появилась в Турции всего несколько лет назад и, помнится, вызвала настоящий шок у населения. Речь идет о скульптурной группе, которая установлена в центре Стамбула и символизирует рождение Республики. Ее автор — как бы желая бросить открытый вызов мусульманской традиции (а может, наверстать упущенное) — изваял целую толпу бронзовых людей. Лично я не могу припомнить, чтобы видел такое количество фигур на пьедестале. Здесь изображены все мало-мальски значимые государственные мужи — практически справочник «Кто есть кто» Турецкой республики. После того знаменательного момента статуи Ататюрка стали появляться в великом множестве — они как грибы растут по всей стране и уже не вызывают ужаса даже у самых консервативных мусульман.
А вот что меня удивило по-настоящему, так это гипсовый слепок со статуи Венеры Милосской, установленный у дверей местного аданского музея. На мой взгляд, он должен вызывать противоречивые чувства у публики, тем более в окружении многочисленных хеттских монументов. Мне объяснили, что Венера появилась здесь по «распоряжению свыше». Оказывается, все турецкие музеи получили предписание установить у себя изображение античной богини — якобы в образовательных целях. Не странно ли, что нация, которая в прошлом безжалостно уничтожала статуи Праксителя, а шедеврами Фидия украшала стены своих конюшен, вдруг воспылала любовью к древнегреческому искусству. Искусству, с которым боролась столько лет!