От имени государства
Шрифт:
Миссис Балдерстоун нехотя набрала номер. Сесть она Мелани не предложила. В задачу администратора не входит тепло встречать незваных гостей. Кроме того, она относилась к мисс Мастерс покровительственно. В ней угадывалась какая-то тайна, и администратор чувствовала себя польщенной из-за того, что бывшая охотница на Осаму бен Ладена предпочла Вордсворта, тугой пучок и трудных шестиклассниц.
Дозвониться до Памелы удалось лишь во время перемены; администратору пришлось три раза повторить фамилию Мелани. Мелани легко представила, как разволновалась учительница, услышав о «прежней работе». Что делать, если она наотрез откажется встречаться?
— Мисс
Через несколько минут Мелани посмотрела в застекленную дверь, чтобы проверить, не задержалась ли в классе случайная ученица. Памела Мастерс сидела в классе одна. Из-за зеленого шерстяного костюма, состоявшего из юбки с джемпером, и туфель без каблука она казалась на десять лет старше. В волосах видна была седина. Хотя Мастерс изображала сосредоточенность, Мелани поняла, что ее она заметила сразу. Когда Мастерс нехотя протянула руку, Мелани не могла понять, злится она или просто волнуется. Говорила она не так злобно, как по телефону; кроме того, лицом к лицу она держалась не так уверенно. Мелани увидела на столе, рядом с дамской сумкой, мобильный телефон.
— Вы не имеете права сюда приезжать, — заявила Мастерс, закрывая дверь за гостьей. — Я ведь здесь работаю! — Она снова села за стол; Мелани кое-как притулилась за партой в первом ряду.
— Памела, во время нашего прошлого разговора вы бросили трубку. И не оставили мне другого выхода.
Должно быть, когда-то Памела Мастерс была очень хорошенькой, а теперь поблекла и исхудала. Во время разговора она мелко, по-птичьи, трясла головой.
— Повторяю: та страница моей жизни перевернута. С ней покончено. Дверь закрыта.
— А я вам повторяю, что мы расследуем возможное убийство, — невозмутимо ответила Мелани, — поэтому, боюсь, придется приоткрыть дверь в прошлое. — Она достала из сумки блокнот и зубами сняла колпачок с ручки. — Мы считаем, что к делу могут быть причастны ваши бывшие коллеги.
— Кто рассказал вам обо мне и как вы посмели вторгнуться в мою личную жизнь?
— Вам следовало пригласить меня к себе домой, когда была такая возможность, — ровным тоном ответила Мелани. — Почему вы так неожиданно уволились из МИ-6?
— Не ваше собачье дело!
— Неужели МИ-5 оскорбляет ваши недавно обретенные гражданские права? — Мелани посмотрела своей собеседнице прямо в глаза. — Памела, вы ушли по собственному желанию или, как говорится, вас ушли? — Из коридора до них доносился девичий смех, но в классе тишину нарушало лишь тиканье часов. Они молча смотрели друг на друга в упор. Мастерс не выдержала первой.
— А вам-то что? — Она взяла книгу сверху. — У меня дела.
— Поймите, Памела, ваша враждебность очень показательна. Ничего другого я не ожидала. Должно быть, беспорядочные половые связи оставили много неприятных воспоминаний, — ответила Мелани, глядя, как Мастерс укладывает книги в мягкую кожаную сумку на ремне. — Если я не ошибаюсь, кое о чем вы не можете себя заставить говорить вслух даже сейчас… Ваша реакция совершенно нормальна. Я вас понимаю.
Ошеломленная тем, что Мелани известна ее тайна, Мастерс уронила сумку на пол. Потом она закрыла лицо руками и вся как-то сжалась, словно из нее понемногу выходил воздух.
— Почему вы не можете оставить меня в покое? — почти неслышно произнесла
— Памела, чего вы боитесь? — Мелани подошла к ней и мягко тронула за плечо.
— Проваливайте! — прошипела Мастерс, резко вскидывая голову. Похоже, она поняла, что демонстрирует слабость. — Кем вы себя воображаете, черт вас дери?
Мелани молча посмотрела на нее, взяла свою сумку и пошла прочь, на ходу отправляя сообщение Джастину. На пороге она обернулась.
— Если захотите, позвоните мне. — Она достала из сумки клочок бумаги, написала на нем номер своего мобильного телефона и положила на ближайшую парту. — Памела, невозможно вечно прятаться в глуши. Дело раскручивается; скоро все может стать очень и очень плохо. Поверьте, я сумею о вас позаботиться. — Она тихо прикрыла за собой дверь.
Джастин нарочно припарковал машину подальше от школьных ворот; Мелани дразнила его, что он распугает всех учениц. Она быстро шагала вдоль ряда сверкающих черных внедорожников. Дойдя до Джастина, распахнула дверцу и села на пассажирское сиденье.
— Ну что? — Джастин уже поставил на колени сканер для прослушивания сотовых телефонов. — Ты в плохом состоянии, — укорил он Мелани, услышав, как она запыхалась. На экране начали появляться цифры. — И внушаешь страх. Чем ты ее запугала, скажи на милость?
— Ты давай жми на газ, — отдуваясь, ответила Мелани, пристегиваясь и глядя на часы. — Результаты скоро будут?
Алан Фарго позвонил им, когда они ехали по эстакаде в том месте, где автострада М4 пересекается с Северной кольцевой дорогой. Мелани записала его сообщение и нажала клавишу быстрого набора. Она звонила Керру.
— Ну, как прошла беседа? — сразу спросил тот.
— Напустилась на меня, как будто я не выучила стихотворение Вордсворта!
— Она спросила, как мы на нее вышли?
— Не настойчиво. Пока грязной маленькой тайне Пустельги ничто не угрожает, — ответила Мелани. — После того как я вышла, она позвонила на два мобильных номера. Один ее абонент находится в Великобритании, второй за границей. По словам Джастина, в обоих случаях она применила клавиши быстрого набора, так что номера сохранены на ее сим-карте. Она схватилась за телефон, как только я вышла за порог. Имен пока нет. Ал говорит, оба номера закрытые.
— Так давайте их раскроем.
Глава 37
Среда, 19 сентября, 14.56, «Игл секьюрити сервисиз»
Карл Сергеев пытался внушить своему новому боссу, чтобы тот держался подальше от его любимой женщины. Пошел третий день после того, как его уволили с сохранением содержания; с утра до вечера он выполнял задания Юрия Гошенко и находился за рулем. Больше всего Карл злился на самого себя. Ведь это Ольга нашла ему работу у Гошенко; он должен благодарить ее, а не ревновать, как мальчишка. Ревность не давала ему покоя с прошлого вечера, когда он после паба приехал к ней в Хаммерсмит. Раньше Карл не знал, что такое неуверенность в себе; теперь же он все больше чувствовал себя не в своей тарелке. Чуть больше чем за месяц он остался без семьи, без работы, без друзей. Он знал многих женщин, но ни одна не задевала его так сильно, как Ольга. Ревность как будто лишь подогревала его страсть. Кроме того, он стал много пить. Водка, которая подхлестывала его пыл в постели Ольги, из допинга превращалась в костыль, без которого ему было трудно существовать.