От Каина
Шрифт:
Сегодня Кагитор решил нарушить это правило.
– Знаешь, - заговорил он.
– Ты мог бы уважительнее отнестись к проекции человека, опыт которого перенимаешь.
Удивленный Каин заглянул в синие глаза, пытаясь уловить в них эмоции.
– Ты же сам говорил, что это только информация, и никакой души в ней нет, или я чего-то не понимаю? Он же никогда не узнает, как я с ним разговаривал сегодня. Когда я вызову его завтра, он посмотрит на меня, ничего не зная обо мне. Разве не так?
– Все так.
– Тогда почему я должен вести себя иначе?
– Из уважения.
–
– Хотя бы к нему.
Каин рассмеялся.
– Дьявол, говорящий об уважении, это что-то новое!
Но Кагитор продолжал смотреть на него, заставляя вечного ребенка угомониться. Выдохнув, Каин посмотрел на него еще раз и спросил прямо:
– Это твой отцовский наказ?
В синих глазах мелькнуло удивление.
– Разумеется, нет, - совершенно спокойно прозвучал ответ.
– Значит, ты не собирался мне это приказывать?
– Я не собираюсь в принципе тебе приказывать.
– Отлично!
– воскликнул Каин и вскочил на ноги.
– Тогда я буду делать все что захочу!
И, схватив свою рубашку, что Кагитор по привычке положил к себе на колени, Каин помчался по темному коридору, тихо и безумно посмеиваясь своей наглости, но в груди что-то противно жгло, а на губах чувствовалась горечь...
***
– Отец был во многом прав, но понять людей по-настоящему, наблюдая истории прошлого, невозможно. Да и не хотел я понимать. Просто гордился тем, что я не такой. Откровенно говоря, я не задумывался над тем, что со мной что-то не так. Перестал расти и только, - продолжал Каин.
– Меня не интересовала жизнь, а ее не интересовал я. Мне казалось это естественным. До определенного момента.
***
Каин вернулся в свою комнату после тренировки в отличном расположении духа. По телу ходил приятный жар. Улыбка застыла на губах, а сам он весело шагнул к столу, чтобы схватить одну из книг, и по привычке прыгнуть в кровать. Но внезапно замер, заметив каплю крови на столе. Она возникла слишком неожиданно, практически внезапно и потому шокировала его. Он смотрел на эту алую бусину и не мог понять, что она здесь делает.
Рядом упала еще одна. В груди у Каина похолодело. Он вздрогнул и посмотрел на свои руки, застывшие с книгой над столом. Костяшки пальцев были сбиты. Такое бывало и раньше, вот только на этот раз по руке тонкими струйками сочилась кровь.
Он выронил книгу и отступил от стола. Кровь его не пугала, раны были не новы, однако на этот раз боли не было. Именно это приводило в ужас.
Он крепко сжал кулак. Раны расширились. Кровь, казалось, стала гуще и текла по руке насыщенными темными каплями, но боли не было. Губы задрожали. Впервые за долгие годы в сердце возник страх. Гневно рыкнув, Каин резко развернулся и ударил в стену. На камнях остался кровавый след, а боли все равно не было. Совсем. Даже самой крохотной.
Чувствуя себя маленьким, слабым и беспомощным, Каин нервно колотил стену, вздрагивая от каждого удара, но не чувствовал при этом ничего, кроме ужаса. Он переставал бить правильно и специально наносил удары так, как того делать не следовало. Губы дрожали. Глаза становились влажными, но боли не было.
Очередной нервный удар заставил правую руку вздрогнуть и искривиться. Он тут же похолодел. Не упавшие слезы исчезли. Он посмотрел на явно сломанную кисть, тяжело вздохнул и попытался сжать кулак, но смог подчинить лишь три пальца. Мизинец и вовсе, напротив, вздрогнул и разогнулся еще больше.
Холод в груди растаял. Волна жара прошла от груди по коже к кончикам пальцев. В этот миг боль обрушилась на него, словно лавина. Сбитые руки мгновенно противно заныли. Место перелома взорвалось пульсирующей болью, но, опускаясь на колени и прижимая к груди сломанную руку, Каин чувствовал облегчение...
***
– Вы не поверите, но нет ничего страшнее отсутствия чувств, - со вздохом сообщил Каин Ивану.
– Тогда, поняв что не могу чувствовать боль, я впервые осознал, что не такой, как все, по-настоящему. Я смотрел на отца, на его холодные глаза и боялся спросить, потому что не был готов к ответу. Сломанная рука зажила через два дня, а я снова чувствовал все как прежде, даже подумал что все в порядке, усомнился в случившемся, но через пару лет все повторилось. Я вновь заметил, что боли нет. Вновь стал ломать стены. Это помогло. Потом снова. И снова. Тогда я начал спрашивать.
***
Каин пришел к отцу и тихо сел на привычное место. Дьявол посмотрел на него, но заметив отстраненный взгляд, не спешил говорить, только, отложив бумаги, ждал, когда сын будет готов к разговору. Каин помолчал немного, сглотнул и заговорил, с трудом шевеля губами:
– У людей есть такая болезнь, редкая. Они не чувствуют боли. Врожденный такой дефект рецепторов... Ну, ты же знаешь.
Каин нервно махнул рукой, словно отмахиваясь от собственных объяснений. Его чуть трясло от волнения, ибо он снова не чувствовал боль.
– Знаю, но это не о тебе, - спокойно ответил Кагитор, не пытаясь скрыть, что знает много больше, чем было сказано хоть раз.
Каин вздрогнул и посмотрел на него с ужасом.
– Я понимаю, тебе проще думать, что ты болен, - продолжал Кагитор, - но это не так. Ты иной.
– Но я не чувствую себя живым!
В груди все сжалось, похолодело и застыло словно камень.
– Жизнь - это не боль, ты ведь знаешь это.
Но Каин не слушал. Он вскочил и нервно стал расхаживать по кабинету, а потом остановился.
– Вот ты чувствуешь боль?
– Нет, - спокойно признался Кагитор.
– А холод?
– Нет. Телесное не властно надо мной.
От этого стало дурно. Он сел на прежнее место, опустил голову и тихо произнес:
– Я не хочу быть таким, как ты.
Кагитор не ответил. Он молча проводил выскочившего из кабинета мальчишку.
***
– Я продолжал ломать руки, снова и снова, а потом это перестало помогать. Когда я понял это в первый раз, то по глупости всадил нож себе в бедро, но это оказался непрактичный метод. Слишком неудобно, а потом, - впервые за разговор собеседник тяжело вздохнул, - я начал избивать себя, чтобы не переставать быть человеком. А потом кто-то все перепутал, переврал и в некоторых религиях появилось самобичевание. Как всегда, во всем виноват грешный Каин.