От Кибирова до Пушкина
Шрифт:
О недавно образованном в Петербурге сообществе поэтов Ремизов сообщал П. Е. Щеголеву в письме от 9 февраля:
При Аполлоне действует поэтическая академия стиха. Был я всего один раз, когда посвящен был вечер после смерти И. Ф. Анненского его деятельности. В Академии председатель Вяч. Иванов [868] .
В книге воспоминаний «Петербургский буерак», главы которой публиковались начале 1950-х годов, Ремизов говорит о том, что приглашение было отправлено руководителем журнала: «Получил письмо от С. К. Маковского, редактора „Аполлона“: предлагает прочесть „Неуемный бубен“ в редакции» [869] . Вероятно, это произошло как раз 9 февраля, поскольку в этот же день Ремизов в письме к Мейерхольду назвал точную дату своего выступления: «11-го вечером я читаю в Академии (в Аполлоне) рассказ. Только после чтения, если останутся силы, приеду. Я недавно только что с постели встал: воспаление легкого было, и чувствую себя очень расслабленным…» [870] . В следующем письме к тому же адресату, 14 февраля, о состоявшемся собрании Ремизов упоминает вскользь: «кончилось в Академии во 2-м часу» [871] .
868
РО
869
Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 10. С. 193.
870
РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2303. Л. 14.
871
Там же. Л. 15.
В «Петербургском буераке» подробно перечисляются участники заседания:
Исторический вечер: весь синедрион — Вяч. Иванов, Фадей
872
Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 10. С. 194.
Комментируя эти имена, примем во внимание характерное для мемуарной прозы писателя мифотворчество с его эмблематическими доминантами. Ремизов описывает собрание как заседание редакции «Аполлона», хотя все детали и, в частности, использованное им слово «синедрион», несомненно, указывают на «Общество ревнителей художественного слова», возглавляемое Вяч. Ивановым.
В «Петербургском буераке» Ремизов хотя и опирается на реальные факты, однако описывает их с известной степенью искажения. Не все названные здесь лица в действительности были причастны к вечеру, на котором читался «Неуемный бубен». И. Ф. Анненский скоропостижно скончался 30 ноября 1909 года, и в этом рассказе он выступает, скорее, как эмблема «Аполлона». М. Волошин в феврале 1910-го находился в Коктебеле [873] . Не совсем ясно, присутствовал ли Н. С. Гумилев: 6 февраля внезапно умер его отец (похороны состоялись на Царскосельском кладбище [874] ). Секретарь редакции журнала Е. А. Зноско-Боровский определенно отсутствовал на этом вечере. Вместе с тем показательно участие Андрея Белого, который приехал в Петербург в конце января и пробыл в городе до 7 марта: он не только посещал заседания Общества, но и сам прочел здесь 18 февраля доклад о ритме [875] .
873
См.: Купченко В. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества, 1877–1916 СПб., 2002. С. 242.
874
Лукницкая В. Николай Гумилев: жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990. С. 105.
875
См.: Лавров А. В. Андрей Белый. Хронологическая канва жизни и творчества // Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы. М., 1995. С. 310.
Из рассказа Ремизова следует, что на вечере его чтение произвело благоприятное впечатление [876] , и последовавший несколькими днями отказ оказался для писателя неожиданным. Письмо Е.Л. Зноско-Боровского от 15 февраля, написанное по поручению редакции, окончательно поставило точку в отношениях Ремизова с журналом: «…я посылаю Вам Вашу рукопись, согласно Вашему желанию, — она понравилась, но так длинна, что до осени едва ли могла бы появиться в „Аполлоне“, — а это, кажется, Вас не устроило бы» [877] . Два месяца спустя (14 апреля 1910 года) он признавался в письме к писателю: «Очень жалею, что я не слышал, как Вы читали „Неуемный бубен“, — я бы все сделал, чтобы он появился в „Аполлоне“ — я от него в восторге» [878] . В воспоминаниях мотивация отказа воспроизведена с характерной для Ремизова иронией: «…С. К. Маковский, возвращая рукопись, мне объяснил на петербургском обезьяньем диалекте: по размерам не подходит, у них нету места, печатается большая повесть Ауслендера» [879] .
876
Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 10. С. 194.
877
ОР РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112. Л. 1. Рассказ был опубликован в первой книге «Альманаха для всех» за 1910 год (С. 57–138).
878
ОР РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 112.
879
Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 10. С. 195. Несмотря на случившийся отказ в публикации «Неуемного бубна», Маковский прилагал усилия, чтобы связи редакции с писателем не прерывались. 7 декабря 1910 года он писал Ремизову: «Искренне сожалею, что за весь год не было ничего Вашего в „Аполлоне“, но надеюсь, что в будущем Вы найдете среди Ваших рассказов что-нибудь для нас подходящее» (Цит. по: Переписка В. И. Иванова и А. М. Ремизова. С. 83).
Инцидент в «Аполлоне» отпечатался в сознании писателя глубокой обидой на долгие годы. Более того, этот случай даже стал причиной для позднейшего развития темы умаления собственной писательской значимости. В очерке «Послушный самокей» (1940-е), посвященном Кузмину, Ремизов, подразумевая «Аполлон», писал: «…эти двери для меня „вход воспрещен“». И тут же приводил слова некоего знакомого, бывавшего на собраниях в редакции журнала: «„…все они высшей культуры, а мы с вами средней“. И это осталось у меня в памяти» [880] .
880
Ремизов A. M.
Хотя ответ из редакции звучал достаточно формально, истинные мотивы для решения редакции «Аполлона» — отказать писателю в публикации «Неуемного бубна» — носили идейно-эстетический характер. Частная писательская биография оказалась сопряжена с куда более масштабным историко-литературным процессом — со сменой литературных эпох. Зимой 1909/1910 годов члены редакционной коллегии журнала определились с новой моделью художественного осмысления действительности, и так случилось, что именно Ремизов оказался в эпицентре их борьбы за «преодоление символизма» (В. Жирмунский).
Буквально с первого номера журнала ключевые позиции в редакции заняли Н. Гумилев, М. Волошин и М. Кузмин [881] . Именно Кузмин тогда же приступил к обоснованию новой эстетической программы — так называемого «кларизма» [882] , основные тезисы которого он апробировал на страницах третьей, декабрьской, книги журнала в отделе «Заметки о русской беллетристике». Примечательно, что опубликованные здесь рецензии М. Волошина и В. Кривича на печатную продукцию уходящего года содержали в общем и целом положительные оценки произведений Ремизова, что свидетельствовало о двойственном отношении критического отдела журнала к творчеству писателя на тот момент [883] . М. Кузмину принадлежал самый развернутый и вместе с тем негативный отклик. Объектом критического рассмотрения стала только что изданная книга «Рассказы», куда вошли также цикл сновидческих миниатюр «Бедовая доля» и пьеса «Бесовское действо». Основной недостаток прозы писателя рецензент нашел в «причудливом и необузданном воображении», разрывающем даже «стройность» неких заимствованных форм. Особенно жестким оценкам подверглись языковые эксперименты и синтаксические вольности: «ни меры, ни вкуса в пользовании своею сокровищницей, будто в одном месте заговорили на всех говорах одновременно» [884] .
881
Маковский пригласил Кузмина к сотрудничеству в «Аполлоне» еще 14 июля 1909 года (См.: Кузмин М. Дневник 1908–1915. С. 152), а в начале октября возложил на него обязанности литературного редактора. Ср. запись от 7 октября: «Маковский предложил мне быть читателем по прозаическому отделу. Я никак не ожидал, что это случится так скоро» (Там же. С. 175).
882
Идея объединения т. н. «кларистов» (по аналогии с «пуристами») от франц. clart'e — ясность впервые возникла у Вяч. Иванова. См. запись в его дневнике от 7 августа 1909 г.: Иванов В. Собр. соч. Т. 2. С. 785. Ср. также предшествующую запись от 6 августа: «Что касается содержания выраженных (Кузминым. — Е. О.) идей, — можно подумать, что я диктовал ему их. Мне кажется, что пора мистического общения не была для него неплодотворна. Он не рассуждает, но все же думает, и постоянная гармония его сознания обусловливается ясными и глубокими решениями в области духовных проблем» (Там же. С. 784).
883
Имеются в виду мнения, высказанные в рецензиях М. Волошина — на «Сорочьи сказки» А. Н. Толстого и В. Кривича — на содержание журналов «Весы» и «Русская мысль». (См.: Аполлон. 1909. № 3 (Декабрь). С. [25]).
884
См. примеч. 10 /В файле — примечание № 860 — прим. верст./.
В следующем, четвертом (январском), номере «Аполлона» Кузмин изложил новую литературно-художественную доктрину в статье «О прекрасной ясности». Имя Ремизова не упоминалось здесь в негативном контексте, однако если сравнить аргументы статьи с предыдущей рецензией Кузмина, то они окажутся идентичными. Вся статья «О прекрасной ясности» построена на логике «от обратного»: именно ремизовский язык, стиль и «техника прозаической речи» являются поводом для глубокомысленных обобщений на тему, как не следует писать.
1 февраля на страницах газеты «Речь» в защиту литературного кредо и стиля Ремизова выступил А. Блок. Его статья «Противоречия» представляет собой не просто положительный отклик на сборник «Рассказов» Ремизова на фоне литературной продукции второстепенного писателя П. П. Гнедича, но внятно выраженное отношение к неназванному противнику прозы писателя (в котором угадывается именно Кузмин с его программой «прекрасной ясности») [885] :
…Если мы не ханжи, не лицемеры, не изолгались до последней степени, притворяясь твердыми, спокойными и православными людьми, обладающими незыблемыми устоями, то мы и не имеем права сетовать на Ремизова, показывающего нам <…> весьма реальный клочок нашей души, где все сбито с панталыку, где все в невообразимой каше летит к чорту на кулички [886] .
885
Тема противопоставления Ремизова и Гнедича (с одной стороны, «писатель, в „муке творчества“ ищущий», с другой — «литератор, без творчества, чиновник, особых поручений при литературе») возникает у поэта под впечатлением от только что вышедшей книги ремизовских «Рассказов». Подробнее см.: Блок А. Записные книжки: 1901–1920. М., 1965. С. 161–162; запись от 30 ноября — 1 декабря 1909 г. Содержащееся в статье «Противоречия» критическое обращение к противникам ремизовской прозы со всей очевидностью инспирировано двумя «аполлоновскими» статьями М. Кузмина.
886
Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. М.; Л., 1962. С. 408.
К этому времени и у самого Ремизова сложилось вполне скептическое отношение к представленному на страницах журнала литературно-художественному направлению. «В Петербурге „Аполлон“ пока все занимает, — сообщал он Щеголеву 9 февраля, — критику ведет Кузмин, завелся там кляризм. Кляризм и больше знать ничего не хотят. Пока вышедшие №№ не важны» [887] . Впоследствии Ремизов более определенно выскажется о принципиальной враждебности собственной прозы и нового эстетического курса:
887
РО ИРЛИ. Ф. 627. Оп. 4. Ед. хр. 1479–1610. Л. 140–140 об.