От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство

Фельштинский Юрий Георгиевич

29 мая ЦК обратился к членам партии с еще одним письмом, написанным, видимо, также по инициативе Свердлова, где подчеркивалось, что «кризис», переживаемый партией, «очень и очень силен», число членов уменьшается, идет упадок качественный, участились случаи внутренних конфликтов, «нередки конфликты между партийными организациями и фракциями» партии в советах и исполнительных комитетах. «Стройность и цельность партийного аппарата нарушены. Нет прежнего единства действий. Дисциплина, всегда столь крепкая», ослабла. «Общий упадок партийной работы, распад в организациях безусловны»35.

Вопрос о катастрофическом состоянии советской республики обсуждался на заседании ВЦИКа 4 июня. С речами выступали многие

видные большевики, в том числе Ленин и Троцкий. Ленин признал, что «перед нами теперь, летом 1918 года, может быть, один из самых трудных... самых тяжелых и самых критических переходов нашей революции», причем не только «с точки зрения международной», но и внутренней: «приходится испытывать величайшие трудности внутри страны [...] мучительный продовольственный кризис, мучительнейший голод»36. Троцкий вторил: «Мы входим в два-три наиболее критических месяца русской революции». А за стенами ВЦИКа был даже более пессимистичен: «Мы уже фактически покойники; теперь дело за гробовщиком»37.

15 июня в заседании Петроградского совета Зиновьев делал сообщение о положении в Западной Сибири, на Урале и на востоке европейской России в связи с продвижением вой­ск чехословацкого корпуса: «Мы побеждены, но не ползаем у ног. Если суждено быть вой­не, мы предпочитаем, чтобы в крови захлебнулись наши классовые противники». Присутствовавший там же Михаил Лашевич, член ВЦИКа и Петросовета, выступил с речью, во время которой, угрожая «врагам революции», вынул браунинг и закончил выступление словами: «Помните только одно, что бы ни случилось, может быть нам и суждено погибнуть, но 14 патронов вам, а пятнадцатый себе»38.

Этих четырнадцати патронов хватило, чтобы месяц спустя, в ночь с 16 на 17 июля, по приказу Ленина и Свердлова уничтожить российскую императорскую фамилию.

Ленина теперь могла согревать лишь мысль о дальнейшем отступлении в глубь России. Когда Троцкий спросил его, что он думает делать, «если немцы будут все же наступать» и «двинутся на Москву», Ленин ответил:

Отступим дальше, на восток, на Урал... Кузнецкий бассейн богат углем. Создадим Урало-­Кузнецкую республику, опираясь на уральскую промышленность и на кузнецкий уголь, на уральский пролетариат и на ту часть московских и питерских рабочих, которых удастся увезти с собой... В случае нужды уйдем еще дальше на восток, за Урал. До Камчатки дойдем, но будем держаться. Международная обстановка будет меняться десятки раз, и мы из пределов Урало-­Кузнецкой республики снова расширимся и вернемся в Москву и Петербург.

Троцкий объяснял, что «концепция Урало-­Кузнецкой республики» Ленину была «органически необходима», чтобы «укрепить себя и других в убеждении, что ничто еще не потеряно и что для стратегии отчаяния нет и не может быть места»39.

Ленину было важнее стоять во главе правительства Камчатской республики, чем уступить власть, пусть даже ради революции в Европе. Но верил ли в Камчатскую советскую республику ­кто-нибудь, кроме него? Видимо, нет. Во всяком случае, идея отступления до Камчатки (когда Дальний Восток был под угрозой японской оккупации) никого не вдохновляла.

Примерно с 5 марта 1918 года, когда начал свою работу Седьмой съезд РСДРП(б), начинается очевидное восхождение Свердлова, оттеснявшего Ленина от руководства партией и правительством. И когда 18 марта в связи с выходом из советского правительства всех левых эсеров и некоторых левых коммунистов, через день после окончания работы Четвертого съезда Советов, Совнарком рассмотрел вопрос «об общеминистерском кризисе», с сообщением по этому поводу выступил Свердлов, формально членом СНК не являвшийся, но постепенно перенимавший функции Ленина в Совнаркоме.

В марте-­апреле Свердлов в основном занят координацией сотрудничества различных политических

группировок. В мае–июне он берет на себя всю партийную работу и функции генсека; назначается ЦК содокладчиком Ленина, то есть начинает играть при Ленине роль партийного комиссара. Именно Свердлов зачитывал вместо Ленина на Московской общегородской партийной конференции 13 мая «Тезисы ЦК о современном политическом положении». В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают абсолютно все партийные дела, что следовало из протокола ЦК, впервые опубликованного только в апреле 1989 года. Ленину на том заседании дали лишь одно задание, которое трудно назвать ответственным: «провести через Совнарком разрешение т. [Юрию] Стеклову на присутствие там».

Проследить дальнейший рост влияния Свердлова (и падение авторитета Ленина) по протоколам ЦК не представляется возможным, так как протоколы за период с 19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. Очевидно, что многочисленные протоколы ЦК того времени «не сохранились» именно потому, что в них в крайне невыгодном для Ленина свете выглядело все с ним происходившее.

По линии Секретариата ЦК (то есть Свердлова) вопреки воле Ленина с мая велась усиленная подрывная антигерманская деятельность в Украине. 3 мая для ослабления военной мощи Германии и подготовки коммунистического переворота в Украине ЦК большевистской партии принял две резолюции о создании украинской компартии. Текстов этих резолюций в протоколе заседания ЦК нет, и не случайно. Одна из резолюций — о выделении Украинской компартии из состава РКП(б) в самостоятельную партию — подлежала публикации. Вторая — говорила о том, что компартия Украины является составной частью РКП(б). Иными словами, публично заявив о независимости украинской компартии, ЦК снял с себя формальную ответственность за подрывную деятельность, к которой готовились большевики в оккупированной немцами Украине. Антигерманские акты могли проводиться теперь фактически открыто, без риска осложнить и без того плохие советско-­германские или советско-­украинские отношения. Получаемые в связи с этим германские протесты заместитель наркома иностранных дел Георгий Чичерин отклонял на том основании, что большевики России к украинским большевикам отношения не имеют. Вместе с тем в запасе оставалась вторая резолюция, напоминавшая украинским большевикам, что самостоятельной партией они не являются, а подчинены единому ЦК российской компартии.

Летом 1918 года после провала крупномасштабного немецкого наступ­ления на Западном фронте и высадки американских вой­ск во Франции вырисовалась неизбежность поражения Германии в мировой вой­не. Немецким лидерам стало очевидно, что наступление в глубь России теперь не целесообразно не только с политической, но и с военной точки зрения. Обычно самоуверенный Людендорф в меморандуме статс-­секретарю иностранных дел 9 июня указал, что из-за нехватки кадров на Западном фронте командование армией вынуждено еще больше ослабить дивизии на Восточном. «Они достаточно сильны, чтобы выполнять задачи оккупационного порядка, — продолжал Людендорф, — но, если положение на востоке ухудшится, они не справятся с ним»40.

Однако не лучше было и положение Ленина. 25 июня в письме Кюльману Мирбах подвел черту под большевистским периодом правления в России, указав, что «после двухмесячного внимательного наблюдения» уже не может «поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы, несомненно, стоим у постели опасно больного человека, состояние которого может иной раз и улучшиться, но который обречен», — писал Мирбах и предложил заполнить «образовавшуюся пустоту» новыми «правительственными органами, которые мы будем держать наготове и которые будут целиком и полностью состоять у нас на службе»41.