От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

И снова Россия на деле осталась «у разбитого ко­рыта».

* * *

В конце ноября 1741 года гвардия возвела на трон «дщерь Петрову», Елизавету.

Первые распоряжения Елизаветы вроде бы указы­вали на возврат к порядкам, установленным ее родите­лем. Сенату возвращались прежнее значение и власть и повелевалось петровские «все указы и регламенты наикрепчайше содержать и по ним неотложно посту­пать».

Как кратко и верно заметил историк Ф. Веселаго: «Елизавета Петровна не вполне удовлетворила надеж­ды моряков, ожидавших, что при ней флот вновь при­обретет то высокое звание, которое и имел он при своем великом основателе». В самом деле, первые шаги Елизаветы действительно как будто клонились к осуществ­лению подобных ожиданий и указывали на возвраще­ние к порядкам, установленным Петром Великим, но это возвращение, собственно, флоту не принесло пользы. Больше того, на флоте приостановили произ­водить в чины офицеров, казна, по сути, прекратила отпускать деньги на постройку флота. Все доклады Ад-миралтейств-коллегии императрице пять лет остава­лись без ответа. На шестой год адмиралы отправили до­клад канцлеру Бестужеву-Рюмину и просили доло­жить императрице, «что весь флот и Адмиралтейство в такое разорение и упадок приходят, что уже со мно­гим временем поправить оное трудно будет» и что «те­перь уже весьма близкая опасность все те несказанные императора Петра I труды потерянными видеть». При этом указывалось, что по случаю возвращения к старым порядкам производство морских офицеров в чины с 1743 года приостановлено и в настоящее вре­мя осталось на флоте офицеров едва половина против числа требуемого штатами. Что при таком состоянии флота вовсе прекратилось поступление в него иност­ранцев, а также и русских «знатных» фамилий. В за­ключение прибавлялось, что о затруднительном поло­жении флота коллегия с 1744 года делала уже девять представлений, но докладывались ли они императри­це, ей неизвестно».

Ответ морское ведомство получило спустя четыре года…

При таком правлении не могло быть и речи об отста­ивании интересов России на южных морских рубежах. На флот казна не раскошеливалась. Корабли не строи­лись.

Одну страсть безмерно унаследовала Елизаве­та — любовь к увеселительным празднествам — балам, маскарадам, которые сменяли банкеты и куртаги. Князь Михаил Щербатов без прикрас описал нравы дво-ра при Елизавете: «Двор подражал или, лучше сказать, угождал императрице, в златотканые одежды облачал­ся; вельможи изыскивали в одежде все, что есть богатое, в столе — все, что есть драгоценное, в питье — все, что есть реже, в услуге — возобнови древнюю многочислен­ность служителей, приложили к оной пышность в одея­нии их. Экипажи возблистали златом, дорогие лошади, не столь для нужды удобные, как единственно для виду, учинялись нужды для вожения позлащенных карет. До­ма стали украшать позолотою, шелковыми обоями во всех комнатах, дорогими мебелями, зеркалами и други­ми. Все сие составляло удовольствие самим хозяевам; вкус умножался, подражание роскошнейшим нарядам возрастали безмерно и безвкусно, человек делался поч­тителен, по мере великолепности его житья и уборов».

Вступившая на престол Елизавета с юных лет пере­брала немало любовников, но до сих пор была бездет­ной. Потому первым ее делом было позаботиться о сво­ем преемнике. Выписала из Голштинии сына своей се­стры Анны, Карла Петра. Вскоре он принял крещение и был наречен Петром Федоровичем. Спустя год он был обручен с Софьей Ангальт-Цербстской, нареченной Екатериной Алексеевной, будущей императрицей. Венчали их в Казанском соборе. Здесь-то и понадобил­ся Балтийский флот. Корабли ввели в Неву, расстави­ли особым порядком, и пушечные залпы сопровождали свадебный кортеж от Зимнего дворца до собора, где двумя шпалерами построили войска.

Чтила Елизавета и сподвижников своего отца. Осо­бым уважением пользовался генерал Григорий Черны­шев, бывший когда-то денщиком Петра I. Его сыновья, Захар и Петр, верно служили престолу. Первый — на военной стезе, Петр — дипломатом. К нему-то в 1742 году Елизавета определила и третьего младшего брата, Ивана.

Иван Чернышев оказался способным учеником, не праздным юношей. Все свободное время использо­вал для познания разных наук, иноземных языков.

Брат Петр шагал по дипломатической лестнице. Не отставал от него и Иван Григорьевич. Дания, Бер­лин, Лондон. Всюду учится Иван у старшего брата «дипломатическому служению».

В Великобритании увлекается он морским делом.

На Британские острова Иван Чернышев прибыл в то время, когда разгорелось соперничество Англии и Франции на просторах Атлантики. У берегов Север­ной Америки англичане владели широкой полосой вос­точного побережья до Гудзонова пролива. Французы оказались скромнее — Канада, Луизиана, залив Свято­го Лаврентия. Начались схватки за рынки и источники сырья. Борьба шла на суше и на море. С интересом вчи­тывался юный Иван в газетные сообщения о начинаю­щейся борьбе соперников на море и географических от­крытиях британцев. Всерьез занялся наукой о корабле­строении, вникал в английскую систему подготовки моряков, присматривался к деятельности лордов и ад­миралов Адмиралтейства. Романтика моря понемногу завлекает русского вельможу.

Елизавета благоволила вернувшемуся на Родину молодому графу. Почтила в Москве своим присутстви­ем свадьбу Ивана Чернышева, пригласила на обед мо­лодоженов. Вскоре Чернышева пожаловали чином ка­мер-юнкера, а затем камергера.

Между тем не ладились отношения с любвеобиль­ной супругой принцессой Ангальт-Цербстской у на­следника. Только через пять лет, после романа Екате­рины с камер-юнкером, князем Сергеем Салтыковым, появился на свет сын Павел. Елизавета назначила к не­му «приходящим воспитателем» камергера Ивана Чер­нышева.

Младший брат неплохо начал карьеру при дворе, а старший, генерал Захар Чернышев, проявил неза­урядные способности в начавшейся Семилетней войне.

К тому времени война за новые земли для короля Пруссии Фридриха II, авантюрного, смелого и талантливого полководца, стала необходимостью. Пруссия имела 200 тысяч хорошо обученного войска, склады ломились от запасов оружия. Россию король Пруссии считал слабым противником, и для успеха в войне, кроме прочего, он имел скрытые козыри. Наследник русского престола голштинец Петр Федорович прекло­нялся перед ним, с его женой король имел тайную пере­писку, в русской армии у него был платный агент, гене­рал Тотлебен, а одним из полков Фридриха II командо­вал перебежчик Манштейн… Все они сообщали о подо­рванном здоровье Елизаветы, ярой противницы Фрид­риха. И не только сообщали, но и строили планы. Же­на наследника тоже не дремала.

Екатерина Алексеевна знала, как действовать, и от­кровенничала со своим любовником, английским по­слом Чарлзом Вильямсом. «Когда я получу известие о агонии, через верного человека извещу преданных офицеров, и они должны привести 250 солдат. Они бу­дут принимать повеления только от великого князя и от меня, я направлюсь в комнату умирающей и велю присягнуть мне». Сэр Вильяме незамедлил передать Екатерине 10 тысяч фунтов стерлингов, английские купцы выгодно торговали с Россией…

Но и на этот раз в августе 1756 года Елизавета опра­вилась, и вскоре она собрала высших сановников. А Екатерина вылила свою досаду в письме к тому же Вильямсу: «Ох, эта колода! Она просто выводит нас из терпения! Умерла бы она скорее!»

В только что отстроенном левом крыле Зимнего дворца состоялось совещание «Конференции высочай­шего двора». Далекая от дел большой политики, Ели-завета, обладая врожденной интуицией, видимо, унас­ледовала толику недюжинного отцовского таланта. По крайней мере, это помогало ей в делах государствен­ных не совершать больших оплошностей. И в то же вре­мя, следуя традициям отца, для решения важнейших проблем Российской империи она созвала в прошлом году «Конференцию», куда вошли оба канцлера, на­следник престола, братья Шуваловы, брат канцлера Михаил Бестужев, фельдмаршал Апраксин, Трубец­кой и Бутурлин.

Заседание «Конференции» открыл первый канцлер Алексей Бестужев:

— Доносят друзья наши из иных стран: король Фридерик, завладев Польшей и Австрией, намерен вы­ступить и наступать в земли российские. Для того в со­юзники взялся с Англией. Однако и наши привержен­цы не слабы, известно нам. Неразумно более ждать, по­ка огонь избы соседней и нашу избу спалит.

Бестужев остановился, глядя на императрицу, та кивнула согласно.

— Высокой конференции предлагается именем го­сударыни нашей повелеть фельдмаршалу Апраксину вступить в Пруссию.