От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

В донесении он высказал то, о чем мыслил Петр I, собственно, и наступали войска по следам петровского фельдмаршала Шереметева. «Я считаю Очаков, — до­носил Миних, — наиважнейшим местом, какое Россия когда-либо завоевать могла и которое водою защищать можно. Очаков пресекает всякое сухопутное сообще­ние между турками и татарами, крымскими и буджак-скими, и притом держит в узде диких запорожцев, из Очакова можно в два дня добрым ветром попасть в Дунай, а в три и четыре в Константинополь поспеть, а из Азова нельзя. Поэтому слава и интерес Ее Величе­ства требуют не медлить ни часу, чтоб такое место ут­вердить за собою… В Брянске суда надобно достраи­вать и послать туда искусного и прилежного флагмана и мастеров, взять в службу старых морских офицеров из греков, которым Черное море известно; на порогах при низкой воде осенью большие каменья подорвать, чему я велю сделать пробу. От состояния флотилии и от указа Ее Величества только будет зависеть, и я в буду­щем году пойду прямо в устье Днепра, Дуная и далее в Константинополь».

Все верно излагал Миних и замах сделал завлека­тельный, аж до Царьграда, но только «смотрел на флот, как на перевозочное средство, а не как на само­стоятельную боевую силу». Не хватало широкого кру­гозора, понимания коренных интересов России на Чер­ном море.

Императрица Анна его донесение и в глаза не виде­ла, попало оно первым делом к Остерману. Канцлер с Делал выговор Головину:

— Прав Миних в одном, ему без помощи на воде не обойтись. Перемени-ка ты Дмитриева-Мамонова.

— Некем, никого не осталось, — пожал плечами Головин, — один Сенявин при мне, самому потребен.

— Ну, ну, и пошли Наума, он совладает.

Приехав в Брянск, Наум Сенявин снарядил шлюп­ку и двинулся вниз по Днепру. За ним двинулись во­семьдесят дубель-шлюпок. Через месяц они опоясали другой лиман у крепостных стен Очакова. Поспели как раз вовремя. От Гаджибея показалась турецкая эскад­ра галер. Завидев русскую флотилию, турки останови­лись, а затем скрылись за горизонтом.

Наум Сенявин взялся за перестройку. Верфь в Брянске прикрыл, и суда начали строить ниже поро­гов у Хортицы.

— Не зря здесь запорожцы ладили свои чайки и ха­живали аж до Босфора, — посмеивался Наум Сенявин, посматривая иногда на карте в сторону Азова. «Как-то там у Бредаля?»

* * *

Ласси не напрасно хвалил моряков. Он даже гор­дился, что они с Бредалем понимают друг друга с полу­слова. При Петре I, в прошлом, в то время, когда Ми-них покрикивал на работных людей с лопатами у ла­дожского канала, генерал Ласси с десантом не раз пере­правлялся в Швецию, бил шведов, обращал их в бегст­во и гнал чуть ли не до Стокгольма. В те времена у Грен-гама зародилась у Ласси дружба с Апраксиным, Миха­илом Голицыным, не раз взаимодействовал он и с Бре­далем.

Потому-то и в нынешней кампании армия Ласси без раскачки двинулась на запад. Недавно произведенный в вице-адмиралы, Петр Бредаль, приняв на 320 лодок 14 пехотных полков, направился к реке Кальмиус. Ка­раван из нескольких отрядов растянулся от Азова до устья реки на десятки миль. Всюду не поспеешь, но под рукой у Бредаля появился добрый помощник, капитан 3-го ранга Петр Дефремери. Он сам напросился с Бал­тики в гущу вооруженных схваток на юге России, и Бредаль без раздумий взял его к себе.

Еще одна немаловажная перемена произошла в ок­ружении у командующего Донской флотилией. Бреда-лю положен был по штату адъютант.

В понятии штатских, да и некоторых военных лю­дей такая должность ассоциируется обычно с образом какого-то лица, исполняющего лакейские действия. На самом деле, латинское происхождение этого слова объясняет его основную функцию как помощь.

Действительно, в придворных кругах, где должнос­ти адъютантов весьма часто занимали даже генералы, их обязанности сводились в основном к оказанию раз­личных услуг царственным особам.

Боевым командирам адъютант прежде всего слу­жил не только помощником, но и заместителем. Он должен был знать назубок не только все предстоящие действия в подчиненных его начальнику войсках, но и быть сведущим в замыслах своего командира. В свою очередь, незаурядный начальник всегда посвя­щал адъютанта в свои планы, особенно перед боевыми схватками с неприятелем. В бою всякое может слу­читься, и адъютант в каждый миг должен был быть го­тов заступить на какое-то время на место своего коман­дира.

Далеко не каждому офицеру приходилась по плечу такая должность, да и начальник выбирал себе помощ­ника по нутру.

Прошлую кампанию у Бредаля состоял флигель-адъютантом мичман Спешнев, офицер исправный, но нерасторопный, не всегда и все схватывал налету и не мог быстро и грамотно воплотить в циркуляры и донесения мысли адмирала. А от этого иногда зависе­ли и успехи дела, а зачастую и жизнь людей.

Да и сам Спешнев просился отпустить его на строе­вую должность, на корабли, поближе к матросам.

И тут Бредаль вспомнил своего юного питомца. Встречал как-то мельком зимой в Кронштадте смека­листого мичмана Григория Спиридова. Спросил о нем у Мишукова.

— Из молодых, да ранний, — усмехнулся Мишуков, — море любит, дело знает, порядок уважает.

— А как эпистолы маракует?

— Читывал я его цирульки, слог понятный и крат­кий…

Так совпало, что Григорий Спиридов покидал Крон­штадт вместе с Алексеем Сенявиным. Вместе с братом они получили назначение на Днепровскую флотилию, к Науму Сенявину, своему отцу.

— Батюшка нам холку натрет, — чесал затылок Алексей, прощаясь со Спиридовым, — он родственных уз не признает, а спрашивает по строгости, вдвойне.

Вице-адмирал Бредаль не ошибся в выборе. Ни на один шаг теперь в походе он не отпускал от себя Спи­ридова. Да и тот и сам нутром быстро уловил и общий настрой своего начальника и настырно вникал в спо­собы и методы решения им разнообразных задач в морском деле, успех которого теперь в какой-то ме­ре зависел и от него, Спиридова, способности и добро­совестности.