От кутюр
Шрифт:
— Аня, неужели ты сдалась? — подруга состроила гримасу запредельного любопытства. — Ты и Кевин вместе?
— Да, Эллис, я ночевала у него, — Анна, склонившись, подхватила туфли. — Точнее, провела остаток ночи. Не понимаю, почему мне нельзя остаться у мужчины на ночь! Я вроде бы не замужем пока.
— И как? — нетерпеливо спросила Эллис. — Тебе понравилось? Жди теперь неприятностей на работе…
— Эллис, если честно, я устала, в том числе от твоей противоречивости. Ты то твердишь, что мне нужен любовник, то пророчишь мне неприятности, — жалобно ответила Анна, прикрывая
Она, вялая и раздраженная, прошла в свою комнату. Эллис последовала за ней, от ее сонливости ни осталось и следа, она ждала пикантных подробностей или слов сожаления.
— Что-то ты не очень счастлива! — заметила она подозрительно, потому что подруга продолжала помалкивать. — Он тебя обидел, он извращенец…?
Анна опустилась на клетчатый диванчик и, вздохнув, спрятала лицо в ладонях. Потом просто сказала:
— Он такой, какой есть. Не надо впадать в крайности…Ты завидуешь, что ли?
— Его странности, вероятно, передаются половым путем, — обидчиво хмыкнула Эллис, уходя, — посмотри на себя, ты как с луны упала! А может ты нанюхалась кокса?
— Хватит уже, — сказала Анна ей вслед, — чего ты хочешь? Самое страшное уже произошло…
Весь день Анна писала статью. Не могла собраться с мыслями, они постоянно улетали и уносили ее в шелковую постель Кевина.
Из его постели она вышла, если не другим человеком, то точно другой женщиной. Вышла, как будто рожденная заново. Состояние, в котором она прибывала, можно было сравнить с прыжком в пропасть. Только упала она не на каменное дно, а в груду шелковых подушек, в объятия красивого мужчины. В его гибкое, чувственное тело невозможно было не влюбиться. Невозможно, даже если внушать себе, что это тело ни кому не принадлежит и принадлежит сразу всем.
Плохой мальчик, нередко играющий андрогинные роли на странницах журналов, на деле оказался хорошим мужчиной, без всякого намека на бисексуализм. Порочности в нем было сколько угодно, впрочем, этого стоило ждать от топ-модели. А вот женственности ни капли!
Анна была смущена и чувствовала, что теперь уже не сможет обойтись «средним» сексом со средним мужчиной, и оправдывала себя тем, что женщине с ее комплексами полезно было побывать в объятиях такого мужчины как Кевин. Это повышает самооценку, дает некоторый опыт, дарит незабываемые впечатления. Лишь бы не подсесть на этом, как на наркотике. Такое удовольствие слишком дешево стоит. Протяни руку и получишь очередную дозу. Это только кажется, что Кевин недосягаем, как звезда, на самом деле, он доступен, как уличная проститутка. Даже платить не нужно. Он так и сказал: «всегда пожалуйста, когда я в зоне досягаемости…».
По его словам, Анна «приличная девочка», такие никогда не «продадут» постельные подробности газетчикам, а значит, с такими спокойно можно общаться и спать. Анне показалось, что ему нравится ее непринадлежность к его окружению, что он питал к ней нечто вроде уважение. И давал ей кредит доверия.
К вечеру статья о современных приоритетах Запада была написана. Одно время Анна увлекалась трудами Рене Генона, философа-традиционалиста,
— У тебя роман с мертвым философом!
Анна, не отрываясь от книг, легко парировала:
— Лучше уж мертвый философ, чем живой недоумок! — и добавляла, — Генон был женат на дочери шейха, род которого принадлежал к потомкам Мухаммеда по женской линии. Роман с ним был бы невозможен, у меня за плечами нет духовного наследства. У меня вообще ничего нет…
— Аня, все эти высокие идеи не для нашего общества, — вздыхала Эллис, листая журнал мод. — Вот наша духовность, вся она на этих странницах!
— Это экзотерическая и эзотерическая реальности, — заметила Анна тихо, не надеясь быть услышанной. — Мы живем в сфере экзотерики, хотя эти две реальности могут взаимодействовать, например, в религиях. А то, о чем ты говоришь, это по Генону, деградация и интеллектуальное небытие…
Сейчас увлечение трудами Генона могло помочь ей затронуть темы, почти забытые в европейском обществе. Традиции государственности и религии, традиционное общество с традиционным набором духовных ценностей и ориентиров. Иллюзорность свободы, равенства и прав человека. В мире, по-прежнему, все четко разграничено, изменились лишь позиции этих границ. Духовность стала достоянием единиц, а над массами царила вульгарность, причем эти массы стали главенствовать в мире, внедряя в него свои посредственные идеи и образ жизни.
В комнату стремительно вошла Эллис, схватила со стола пульт и включила телевизор со словами:
— Смотри, там Кевин!
Анна обернулась. На экране действительно был Кевин, ему посвятили целую рубрику на Fashion TV. Сообщали информацию о его росте, весе, цвете глаз и волос, потом показывали его лучшие дефиле, где он был, по обыкновению, неподражаемо прекрасен. По подиуму двигался легкой, виляющей походкой. Иногда начинал пританцовывать под музыку.
— Эллис, ты отрываешь меня от работы, — застонала Анна, зажмурившись.
— И все-таки он тебя победил! — улыбнулась англичанка, — победил твой морализм! Скажи, каков он в постели? Я не отстану…
Анна швырнула книгу Генона. Хотела попасть в Эллис, но не попала. И ответила нервно:
— Вы теперь с ума меня сведете…
6. За свой счет
Съемки для Blue проходили в обстановке максимализма, — белая стена, венский стул, обнаженный Кевин. На нем не было ничего, кроме шляпы, она прикрывала то голову, то то, что находилось ниже пояса. Модель нервничала и устраивала истерические вспышки.
— Мне холодно вообще-то, почему нет горячего кофе?! — Когда кофе принесли, Кевин, отхлебнув его, фыркнул на ассистентку. — От этого пойла язва откроется…
Но работал он безотказно, позировал, искал интересные жесты и умело прятал от фотокамеры самое интимное. Прощай, свобода самовыражения и свобода личная! Он часто звонил на номер Анны, но та трубку не брала, чем заставляла его рефлексировать еще больше.
— Блин, где она пропала? — тряс он телефон и прикладывал его к уху. — Вот дрянь…