От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
— Я проверил ближайшие лестницы, — перебил кузен. Анри и Поль говорили быстро и тихо, словно Эжени здесь не было. — Спасибо Маршану, в отеле нет постояльцев, только приглашенные и прислуга. Если придется выбираться, лучше на рю де Мюра через подвальный этаж. Там подсобные помещения… Я поговорил со швейцаром, он из Легиона и не дурак.
— Отлично. Мадам, обещайте, что будете нас слушаться.
— Но, — начала Эжени и, вспомнив о соседях, тоже понизила голос, — я же объяснила почему. Я…
— Мы помним, но де Шавине пытался спастись. Следуя вашей логике,
— Это следовало сказать мне. — Анри посмотрел в глаза Эжени. — Кузина, вы знаете, что в Легионе запрещены дуэли? Их заменяют рейды за Реку. Не в одном отряде, само собой. Могут вернуться оба, может кто-то один или вообще никто, но полковник свидетельствует, что дуэль состоялась. Если считать вас и барона де Шавине…
— Господа, — кокетливо произнесла все та же дама, — начинают. Какая жалость, что мы не слышим речи Маршана!
— Завтра она будет во всех газетах, — откликнулся Дюфур, — но вряд ли он затмит «кровавый ручей в мирном саду» от покойного Пишана.
— И все равно как бы я хотела слышать! Это несправедливо — лишать нас того, что позволено толпе…
Дюфур что-то ответил, что именно, Эжени не поняла: баронессу накрыла знакомая по снам волна ужаса; ее тянуло закричать, вскочить и убежать — в подвал, в Клены, на Золотой берег, куда угодно, лишь бы не слушать гул толпы и не смотреть на доживающую последние минуты колонну. Внезапный грохот оркестра заставил женщину вздрогнуть. Наверное, она переменилась в лице, потому что взгляд Анри стал тревожным. Кузен коснулся ее руки и одним губами спросил:
— Уйдем?
Она покачала головой и подняла свой бинокль. Предназначенный для театра, он все же позволял видеть, как по окончании марша из «Взгляда василиска» мсье Фонтэн поднимает руку, а его помощник выбрасывает в воздух ярко-желтый флажок и размахивает им над головой. Раз — и провисла часть фиксировавших колонну канатов, теперь ненужных. Красный флажок — и рабочие налегли на рукояти лебедок. Оставшиеся канаты натянулись, завибрировали, и по площади прокатился глухой тревожный стон… Скрип, треск, и вот, немного поупиравшись, колонна дрогнула и покачнулась.
Инженерный расчет оказался верен — гранит и бронза не устояли. С грохотом развалилось полуразрушенное основание, а сам столп начал заваливаться на заранее постеленное для него позорное ложе.
Эжени задохнулась от ужаса, сердце забилось так быстро и сильно, что женщина прижала к груди руку. Словно во сне, она слушала нарастающий общий крик, достигший апогея в тот момент, когда земля ощутимо вздрогнула. Длинное тело колонны скрылось в клубах пыли и взметнувшейся каменной крошки, следом вороньей стаей к небу ринулись шляпы, шляпки и букеты. Оркестр грянул первые такты гимна, и тут из оседающего серого облака стало подниматься что-то темное…
Колонна отскочила от земли, вернее, от спружинившей «подушки»? От навоза?! И почему… почему она изгибается?! Плавно изгибается, будто каучуковая… Камень и металл так не могут!
— Идем! — Капитан схватил Эжени за руку и поволок с балкона. Поль рванулся поднять оброненный бинокль, чувствуя спиной стремительное, рассекающее воздух движение. Когда газетчик распрямился, пыль почти осела, и он стал виден во всей своей красе безо всяких стекол. Тварь была в точности такой, как в книге маркиза. Петушиный гребень, змеиная шея, лебединые крылья, птичьи лапы со шпорами…
«Иногда василиску приписывалось человеческое лицо», но этот обошелся куриной башкой. Размером с омнибус. Быстро скользящее вниз по «шее» вздутие знаменовало последний путь мсье инженера… или какого-то другого мсье. Красноречивый бугорок пропал, и монстр шевельнулся, озирая площадь. Взмыло белое облачко — ударили изготовившиеся к салюту пушки, грохнуло, и тут же взметнулась и рухнула вторая колонна… Хвост! Хвост хлестанул по злосчастной батарее под аккомпанемент еще гулявшего между домами эха. С деревьев яблоками сыпались мальчишки. Они оставались лежать там, куда падали. Не шевелясь. Площадь замерла, сидевшие на балконе мужчина и женщины были в обмороке, если не мертвы. Дюфур чертыхнулся и бросился наутек.
Коридор был безлюден, будто в дурном сне, но со стороны буфетов и парадной лестницы слышались крики и шум. Там жили, и пусть живут дальше… Поль распахнул служебную дверь и очутился на лестнице — гулкой, узкой и пустой, только внизу слышались удаляющиеся шаги. Прыгая через две ступеньки, газетчик кинулся вниз. Анри, будь он один, уже был бы на рю де Мюра, но Эжени не могла идти быстро, и Поль догнал спутников в цокольном этаже. Капитан молча кивнул, Эжени не заметила. Почему капитан не подхватил ее на руки, Поль не понял. Дурацкий вопрос бился в голове вперемешку с дурацкой же книжкой. Василисков высиживают в навозе… Василиск убивает взглядом… Если увидишь его раньше, чем он тебя, спасешься. Возможно…
Возле черного хода торчал огромный швейцар в раззолоченном мундире. Тот самый легионер… На обитых знавшим лучшие времена бархатом скамьях сидело несколько мужчин в черных фраках. Все держали на коленях пальто, и никто не спасал гостей. Дюфур лакеев не осуждал и возвращаться не собирался.
Швейцар механически щелкнул каблуками, Анри столь же бездумно ответил на приветствие.
— Мсье, — решился один из лакеев, — что… там?
— Василиск, — ответил за капитана Дюфур. — Воздвигся. Шли бы вы отсюда, пока он… занят.
Эжени заплакала. Швейцар-легионер вновь щелкнул каблуками и отодвинул засов.
Эпилог
Кучер, отвозивший потерявшую шляпку молоденькую даму в трауре и ее двоих спутников, о монстре ничего не знал, как не знали о нем сидящие в кафе и прогуливающиеся по воскресным бульварам горожане. Ничего не подозревали и одетые в парадную форму ажаны, только в самом конце поездки фиакру пришлось пропустить шедший крупной рысью жандармский эскадрон, и тут Поля осенило.