От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
Михалыч — батальонный парторг. С его должностью святым нужно быть, чтобы мимо ада промахнуться. А вот за что к нам «в штрафники» Федю определили — я так и не понял. Он о себе мало рассказывает. Знаем только, что под Вязьмой погиб. Через месяц после меня. Но к нам с Михалычем совсем недавно прибился. Первые дни все время молчал. Сейчас хоть байки иногда травит.
Вы спросите, какого черта мы по лесам мотаемся? А что нам еще делать? Ни жизни в нас не осталось, ни чувств, ни других каких ощущений. Одна смерть. Но зато ею-то мы еще поделиться можем. Вот и делимся. Как найдем мину или снаряд неразорвавшийся, так и пытаемся с ними смертью своей поделиться. Это и нам развлечение, и
— Отказ от четкого выбора линии поведения неконструктивен и в вашем случае равнозначен сознательному переходу в небытие, — объяснил мне на прощание этот феномен Владислав Казимирович Левандовский, по прозвищу Пузень, наш школьный учитель математики, занимавшийся в небесной канцелярии моей скромной персоной.
До Михалыча ту же байду, только на полуматерном пролетарском жаргоне, донес мастер Ижорского завода, обучавший деревенского паренька таинству борьбы со сверлами, плашками и напильниками. Федю, по его словам, инструктировал первый ротный командир.
Но что-то заболтался я, а Михалыч тем временем с тропы вправо сошел и в лес углубляться начал. А, вот оно что! Завал на тропинке. Сосна поперек нее упала. А из-под сосны вроде проволока стальная проглядывает. К чему бы это?
Я подошел поближе. И точно… Мина-растяжка. К пеньку граната привязана. От чеки поперек тропинки ржавый тросик тянется. Я хлопнул в ладоши два раза.
— Ну и глаза у тебя, Сережа! — Михалыч смотрел на мину, как будто впервые встретил. — Сам рвать будешь?
Да что я, изверг? Он же второй день не в себе. Все ждет, как судьба решится. Пусть взрывает. Авось этого дела ему для пропуска в рай хватит. А я пока поброжу, куда мне торопиться-то?
— Нет, — говорю, — давай ты, нечасто такая «дура» попадает, чтобы ее в последней стадии ухода можно было взорвать. А я подожду еще, мне не к спеху.
Михалыч ушел в лес, подобрал толстую жердину, подсунул под проволоку и нажал снизу плечом. Послышался легкий щелчок. Все дружно рухнули на землю. Ничего плохого случиться с нами не могло. Но уж очень неприятно это, когда сквозь тебя стальные осколки пролетают. Вроде и не больно совсем, а все одно на душе муторно.
Рвануло, как и положено, на счет «четыре». Я отжался от спрессованной на тропинке земли, уселся на чуть влажную от росы прошлогоднюю листву. Михалыч медленно поднимался ввысь. Успевшее взойти солнце просвечивало его тающую в воздухе фигуру.
— Ну вот, сбылась мечта моей Алевтины Петровны, — раздался сверху его слабеющий голос. — Прощайте, ребята. Авось еще там свидимся. Сережа, ты Федю не обижай, ладно…
Михалыч просочился сквозь ветки березы и исчез из виду. А я смотрел на шевелящиеся от утреннего ветерка листья и не мог прийти в себя. Вот же сказанул старик! Совсем сбрендил напоследок. Нашел себе дитятко беззащитное. Да от него впятером без оглобли хрен отмашешься! Чтобы я этого слона не трогал? Он же меня почти на две головы выше. И плечи не в каждый дверной проем втиснутся. Такого обидеть — СВТ-шки не хватит, «дегтярь» нужен с двумя запасными дисками. Где он, кстати?
Я пошарил взглядом по лесу. Федя продолжал лежать на животе там же, куда упал перед взрывом гранаты.
Метров через триста я увидел, что влево уходит едва приметная старая тропка. Собственно, я и обратил-то на нее внимание потому лишь, что нужен был предлог для остановки. Мол, посоветоваться надо с напарником, перед тем как дальше голенищами шоркать. Но чем больше я на эту тропку смотрел, тем привлекательнее мне казалась мысль — двинуть по ней в глубь леса. Во-первых, основная тропа, похоже, давно разминирована. Та растяжка уцелела только потому, что под лежащей сосной не шарили. Тросик я даже сейчас с трудом заметил, а пока хвоя не осыпалась, он целиком от глаз людских был скрыт. А во-вторых, по боковой тропке явно несколько лет никто не ходил. Там могли и мины после войны не снять. В общем, пошарить в той стороне стоило.
Федя появился минут через двадцать. За это время я успел сбегать до первого завала и вернуться. Прогулка окончательно убедила меня в перспективности давно заросшей тропинки.
— …завал этот больше засеку напоминает. Нет, деревья не спилены, а повалены. Но не бурелом, точно! У лежащих деревьев корни подрублены. Кто-то вручную под бурю сработал. Неспроста это… Как думаешь?
— Да, ты прав, — согласился Федя, — надо к тропке твоей получше присмотреться. Очень уж все это подозрительно.
И мы тронулись в путь. Примерно через километр от первого завала нас встретил второй. Он был уже явно рукотворным, без всякого намека на стихию. Федя внимательно осмотрел сложенные крест-накрест деревья.
— Когда отпрыгну, ты тоже падай, — сказал он и решительно рванул на себя лежавшую сверху осину.
Немного спустя четыре взрыва слились в один.
— «Шпринг-мины», — пояснил поднимающийся с травы Федя. — Взрыватели комбинированные [118] , поставлены на неизвлекаемость. Там что-то серьезное впереди. Печенкой чувствую.
118
Скорее всего, имеется в виду один из штатных взрывателей для мины S. Mi. 35 — натяжно-обрывной Zu. ZZ. 35, срабатывающий как от натяжения, так и от разрыва тросика.
Местность за вторым завалом начала повышаться. Сосны исчезли. Остался только молодой березнячок с небольшими островками такого же юного осинника. Трава в светлом молодом лесочке вымахала даже Феде по пояс, а мне и вовсе — по грудь. Это там, где не стоял сплошной стеной трехметровый ольшаник. Кое-где среди новой поросли виднелись почерневшие на срезах пеньки. Мы с напарником переглянулись. И двинулись по краю старого леса. К тому времени, как сделали полный круг, наши руки и ноги без больших усилий проходили сквозь мелкие веточки берез. И неудивительно. Ведь к тому времени мы взорвали еще три таких же завала.
После этого мы направились внутрь молодого березняка и примерно через четверть часа вышли к покрытому вековым лесом холму, расположенному в самом центре недавно пройденного круга. Брустверы густо поросли травой и кустарником, стенки окопов оплыли и местами обвалились, но без сомнений — холм по всему периметру был подготовлен к обороне. Еще больший сюрприз ждал нас внутри периметра. Мины. Целый склад немецких мин. Похоже, его не успели эвакуировать. Ящики с минами лежали четырьмя ровными квадратами. Федя деловито прошел почти к самому центру крестообразного коридора и стал аккуратно разгребать землю.