От мыльного пузыря до фантика (сборник)

Клюев Евгений Васильевич

– Я ужасно его люблю.

И все глотки сока тоже вмиг полюбили Дедушку и захотели немедленно напоить его собой.

– До чего же вкусно! – восклицал Дедушка, понемножку отхлёбывая виноградный сок из тоненького стакана. – Сразу вспоминается лето и дальние страны. И южное солнце, и южное море… И белый кораблик на волнах, и молодость, молодость!

– Выпей сок сразу, а то забродит. Сок не может стоять долго, – предупредила Бабушка.

В который раз вспоминая обо всём этом, Глоток Сока даже всплакнул за холодильником. Никому-то он оказался не нужен:

так и остался в бутылке!

– Стоять долго я не могу, – думал он. – Раз меня забыли – я заброжу. Это неизбежно.

И Глоток Сока действительно забродил…

Он забродил по кухне унылыми шагами – и Бабушка, позабыв о нём окончательно, спросила Дедушку:

– Кто это там бродит по кухне?

– Я не знаю, – отвечал Дедушка, – я сплю.

А Глоток Сока бродил. Когда ему надоело бродить по кухне, он вышел в прихожую, побродил там, потом отпер дверь ключом, который всегда торчал в скважине изнутри, и отправился бродить по лестнице.

– Кто это там бродит? – спрашивали друг друга соседи.

И отвечали друг другу:

– Мы не знаем, мы спим…

Между тем Глоток Сока вышел на улицу. Он бродил по снежной Москве – сначала по центру, потом по окраинам. Он уходил всё дальше и дальше, бродил по лугам и полям, по просёлочным дорогам… Куда он брёл? Ах, Глоток Сока и сам не знал: была зима, и от холода ему не хотелось думать.

Но вдруг в мире стало теплее – и Глоток Сока понял, что забрёл куда-то очень далеко. Он стал осматриваться и постепенно узнал местность, в которой вырос. И ему вспомнилось лето и южное солнце, и южное море… И даже белый кораблик на волнах, и молодость, молодость!

Вокруг, как и в те времена, были виноградники: они тянулись до самого горизонта – без конца и края. Крупные зрелые виноградины с удивлением смотрели на путника, в котором, конечно, уже не могли узнать родственника, и переговаривались между собой:

– Откуда он бредёт, этот путник?

И тогда Глоток Сока обратился к ним.

– Дорогие мои, – сказал он тихо, – я бреду издалека. Я забродил в кухне, где обо мне забыли два хороших человека: они были очень немолоды – и у них ослабела память. Так что я забродил и бродил долго. И, пока я бродил, я понял, может быть, самое важное в жизни: никто не должен забывать ни о ком! Потому что, если кто-нибудь о ком-нибудь забудет, тот забродит, забродит, забродит… и забредёт далеко-далеко, и потеряется там.

Сказав это, Глоток Сока вздохнул и побрёл дальше, чтобы окончательно заблудиться и потеряться в мире, а виноградины не поняли, о чём говорил с ними путник. Они ведь думали, что так и будут зреть и зреть – пока не превратятся в огромные золотистые шары, а там… – неизвестно, как именно представлялось им будущее, но будущее это казалось им прекрасным.

А Глоток Сока остановился под южным солнцем, у берега южного моря, и скользнул в воду, чтобы раствориться в ней бесследно.

Но южное море, приняв в себя Глоток Сока, тоже забродило, забродило, забродило и – грозное, могучее – побрело по большой земле и зашумело на весь мир:

– Никто не должен забывать

ни о ком!

Никто не должен забывать ни о ком!

Словно целый парусный флот

И настанет новый день, и подует тёплый ветер – и тогда, друзья мои, я поведу вас вперёд. И мы увидим дальние страны, и пальмы, и тигров, и павлинов. Мы поплывём, словно целый парусный флот – и дети будут махать нам с берега! – Бумажный Кораблик закашлялся и не смог продолжать.

– Болтун! – вздохнула Вторая Половинка Красного Кирпича.

Вторая Половинка Красного Кирпича была здесь старожилом и помнила эти места ещё с тех времен, когда ни Бумажного Кораблика, ни окружающих его не было и в помине. А было лето, было сухо, и люди строили дом – вон тот прекрасный прямоугольный дом, в западную стену которого легла родственница Второй Половинки Красного Кирпича – Первая Половинка Красного Кирпича, чем Вторая Половинка Красного Кирпича очень гордилась. Это ведь вам не шутка – иметь такого родственника, который, может быть, один держит всю стену, причём западную!

О себе же Вторая Половинка Красного Кирпича рассказала только, что её специально отложили – для самого важного строительства в будущем. Ей поверили – она расслабилась и обнаглела.

– Мне принадлежит будущее, – заявляла она всем и каждому. – Взгляните на этот прекрасный прямоугольный дом из красного кирпича – великолепен, не правда ли? Но тот дом, в основание которого положат меня, будет ещё прекраснее и ещё прямоугольнее!

Вторую Половинку Красного Кирпича с почтением слушали, пока однажды на пустыре не появился некий странный субъект. Он был первым в истории пустыря, кто произнёс:

– Какой скучный прямоугольный дом!..

Оказалось, что это всего-навсего Бумажный Кораблик с двумя трубами: как-то после дождичка, в четверг, его пустили плавать по луже да и забыли. Он сразу очень не понравился Второй Половинке Красного Кирпича, а потом не понравился гораздо больше, потому что тотчас же начал нести всякую чушь: про пальмы, про тигров, про павлинов… И его слушали! Причём слушали все: и Спичечный-Коробок-с-Единственной-Спичкой, и Пластмассовый-Шарик-от-Детской-Игрушки, и Деревяшечка-без-Роду-и-Племени, и Зелёный Листок Неизвестного Растения…

– Никуда вы не поплывёте! – сразу же предупредила их Вторая Половинка Красного Кирпича. – Вы навсегда останетесь тут, пока не погибнете – причём раньше всех погибнет ваш Бумажный Кораблик. Смотрите, он и сейчас уже весь размок.

А дела Бумажного Кораблика и правда были плачевны. Второй день моросило – трубы его покосились, корпус клонился к воде. Он постоянно черпал носом из лужи – и от этого у Бумажного Кораблика начался насморк и кашель. Впрочем, на третий день дождь перестал – и пустырь посетило последнее солнце осени.