От океана до степи

Стариков Антон

Пришедшие им на смену эльфы, крылатые, природные вампиры, хопеши пережили краткий период позорного возрождения ужасной традиции в самой ее отвратительной форме (каннибализм), но по примеру предков нашли в себе силу и волю отринуть ее. И пусть до сих пор остались некоторые пережитки (природные вампиры продолжали пить кровь, а ледяные эльфы съедать сердца убитых врагов), но к тому что было раньше не было возврата, правда было одно единственное исключение из общего правила — дроу, но не будем о грустном.

Похожая картина творилась и среди других рас: чем старше и цивилизованней был народ, тем меньше у него была тяга к поеданию разумных существ, конечно бывали исключения, но такие что только

подтверждали это правило. Одна из древнейших рас, ровесники фейри, так и не вышедшие из полуживотного состояния тролли жрали всех и всегда и не особо задумывались над обоснованием необходимости поедания разумных существ. Примерно такой же продовольственной политики придерживались более молодые, но гораздо более развитые гоблины, а вот для огров или некоторых употреблявших оркских племен бытовой характер уже рядился в одежды религиозных обрядов. Такая же картина творилась и у варварских племен людей, а например, гнолы придумали сложный ритуал определения годной в пищу разумной добычи и так же строго как ортодоксальные евреи кашрута придерживались этого ритуала. Хотя случались и исключения, но ведь положа руку на сердце и многие евреи так любят на Новый Год под водочку ''кошерного'' поросенка с гречневой кашей.

*

Спустя долгие тысячи лет после падения Второй Великой Империи эльфов вражда между тошта и эльфами не то что ушла совсем, но утихла: тошта вели любимый ими замкнутый полукочевой образ жизни и все меньше из них шли по пути ''скользящих в сумерках'', а сами ''скользящие в сумерках'' в основном занимались охраной своего народа и не так строго придерживались правила про головы и сердца; поумневшие эльфы вернулись к политике предков-фейри и не беспокоили своих давних врагов, превратив ''скользящих в сумерках'' в героев страшных сказок и жутких легенд, и постепенно сами начали считать, что это всего-лишь сказки и легенды.

Ну эльфы могли поступать как им хотелось и думать все что взбредет в голову, тем более после всех испытаний тошта не намного превосходили почти исчезнувших фейри в числе, а вот взявший аватару из расы тошта игрок по имени Девятикратный вывернулся из кожи, но все же заимел класс ''Скользящего в сумерках'', ради которого он в общем-то и взял не очень популярную среди игроков расу. Дядя, большой любитель фантастики, а точнее книг Генри Лайона Олди, руководствовался больше эстетическими соображениями, чем практическим расчетом и принес в образ ''скользящего в сумерках'' много своего, как например, меч-катану и боевого питона в качестве пета. Как бы то ни было Дядя мог дать сто очков вперед любому вору в проникновении куда угодно, а убийце в умении убивать. Под стать Дяде была и его команда: четыре безумно дорогих лесных эльфа-заготовки (когда Анариэль узнала сколько стоят выбранные Девятикратным заготовки, то встала насмерть, в ультимативной форме потребовав от Дяди обойтись чем- нибудь попроще, но Дядя не отступил, и после жуткого скандала стороны сошлись на компромиссном решении: половину стоимости вносит клан, а половину Дядя из собственного кармана). Действительно 30000 золотых за одного заготовку — чересчур даже для разбогатевших Драконов, и добро бы какой-нибудь жуткий монстр, способный одним своим видом напугать целую армию, а тут за четыре хлипких даже для эльфов подростка 120 тысяч золотых — Анариэль можно было понять. Но зато стоившие в несколько раз дороже своего веса в золоте заготовки могли почти все что и Дядя — ''Скользящий в сумерках'' 61-ого уровня. Ирония судьбы заключалась в том, что эльфы-заготовки значились как ''приносящие рассвет'', то есть особые специально тренированные воины, чьим предназначением была охота на тех самых давно считавшихся легендарными ''скользящих в сумерках''.

Вот так и появился этот отряд из

игрока-скользящего в сумерках, который не то что не срубил 100 эльфийских голов и съел 100 эльфийских сердец, но даже не убил ни одного эльфа (за все время в Серединном мире как-то не сложилось) и четверых заготовок-приносящих рассвет, оказавшихся в подчинении у того, кого они должны, обязаны были убить, но кому как всякие заготовки были преданы всей душой. Невозможный, сказочный, противоречащий всем обычаям и представлениям как эльфов, так и тошта отряд, отряд, что сумел 3 месяца жить в густо населенном городе и практически никому не попасться на глаза.

— Значит решено, — подвел итог краткого совещания Дядя и подбил руку главаря носком сапога — главарь шлепнулся мордой в мокрый от крови песок и сразу перестал казаться живым. — Ты берешь всех целых черномазых и двигаешь к бухте, я пошлю с тобой одного своего проводить и потом доложить мне как вы дошли, а я тут приберусь и дотащу раненых до хаты, хотя они и сами через полчасика смогут мало-мало ползать.

— Ты уж доведи их до самого кабака, — проявила заботу о подчиненных Карамелька.

— Разумеется, — кивнул Дядя и, посмотрев ей за спину, возмущенно зашипел: — Вот ведь засранец!
–

Речь шла о его питомце удаве по имени Зу. Пока хозяин был занят, удав позаботился о себе и, выбрав наиболее понравившегося ему пирата, заглотил его целиком и сейчас похожий скорее на мешок картошки чем на змею удав виновато и в тоже время с надеждой глядел на возмущенного его поведением хозяина.

— Ну-ка срыгивай давай! — надежды питона не оправдались, и тяжело вздохнув Зу исполнил приказ, единым движением вывалив из невероятно широко растянувшейся пасти седого, живого (!!!) бандита с отрубленной кистью руки и безумными глазами. Весь покрытый желудочным соком пират тихонько заверещал и куда-то пополз, неловко суча ногами и целой рукой.

— Может зря? — спросила у Дяди Карамелька. — Так и скормить их всех ему — улики долой, нет тела, нет дела. —

— Не получится, — отверг ее план Дядя, ударом ребра ладони по шее прекратив мучения несчастного верещавшего безумца. — Этого он бы дней пять переваривал, может и больше, дня три, если порубить на куски, а их тут 20. — Дядя брезгливо вытер испачканную ладонь о песок. — Мы их лучше тут на месте оберем, все ценное в сумки, половину разбросаем по округе, а половину тоже в сумки, должны войти. Потом выбросим где-нибудь за городом или вообще в воду раков… Тьфу!…крабов кормить. Тут крабы хорошие, с чемодан размером. —

— Знаю, — согласилась с товарищем дроу. Местные крабы действительно производили впечатление, а вот на вкус подкачали и всех крабов, что подавали в местных кабаках, привозили с других островов.

— Давай уже, — поторопил Карамельку Дядя. — Мои только что прикончили трех черножопых рабов. —

— Уже бегу, — Карамелька махнула рукой, и шестеро телохранителей тут же оказались на ногах. — Ты вроде бойца обещал? — дроу напомнила Дяде о его словах.

— Стрига, — Дядя не то что не послал ментальное сообщение (хотя мог), но даже не повысил голос, — проводишь, если надо поможешь, потом ко мне. —

Карамелька метафорически сглотнула слюну — бойцы Девятикратного стоили всех потраченных на них денег. Девушка попрощалась и вместе с телохранителями и питомицей одной плотной и готовой к бою группой продолжила прерванный путь, а по крышам их сопровождала невидимая, но смертельно опасная тень.

Минут через десять группа из семи бойцов и пета (восьми, если считать эльфа на крыше) достигла гавани, но не пошла к основной хорошо освещенной и людной даже в такое время стоянке лодок, а свернула в сторону от огней. Пара минут и вокруг пустой девственный пляж, даже без следов человеческих ног на песке.