От рассвета до заката

Леж Юрий

— Сломалось чего? — негромко, чтобы не испугать внезапностью своего появления, как-то совсем обыденно поинтересовался подошедший мужчина, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Да не разберу, — в сердцах, раздраженно ответила Ника, приподнимаясь с корточек и выглядывая из-за мотоцикла, чтобы поймать взглядом говорящего. — Ой, кто это?

— Да местный я, — отозвался вполне дружелюбно неизвестный мужчина, появившийся из тени. — Иду вот себе, вижу, вы тут остановились, подошел, может, поломались, может, помочь чем надо?

— Помочь, помочь, — как-то

моментально сориентировавшись, забыв мгновенную растерянность и внезапный, потусторонний страх, нараспев произнесла Ника. — Помоги, конечно… возьми вот этого парня в город…

Она нетактично, совершенно по-уличному, будто никогда не сидела за столом в фешенебельных ресторанах в компании фраков и вечерних платьев, ткнула в Антона загрязнившимся уже пальцем и тут же, будто спохватившись, начала обтирать руки, неизвестно откуда появившейся ветошью. Романист, аккуратно уронив под ноги окурок, быстрым движением ноги затоптал его, и тут же чуть напрягся, различив, наконец, у пришельца за спиной приклад оружия.

— А как же мне его взять? — искренне удивился в ответ на слова Ники пришелец из тени, бросив быстрый взгляд на Антона. — Он сам идти не хочет? или не пускает кто?

— Да город его и не пускает, — чуть раздраженно, как ребенку, пояснила блондинка, обтерев, наконец, руки и доставая свои «дамские» папиросы с длинным мундштуком. — С утра сегодня тут, по окружной, вертимся, как заколдованные, а — въехать, никак не получается…

Кажется, её нисколько не удивило появление незнакомца, а может быть, Ника уже подсознательно готова была к чему-то похожему?..

— Вот оно что, — усмехнувшись, сочувственно покачал головой пришелец. — Бывает здесь такое. Только вот — зачем вам в город, раз уж он сам вас в себя не пускает? Или из спортивного азарта, из пустого упрямства попасть надо, раз уж полдня потеряли, а может — просто поспорили с кем, что въедете?

Тон незнакомца был спокойный, как бы даже доверительный и добрый, но с легкой иронией, впрочем, без насмешки. Антон мгновенно сообразил, что тенью подошедший к мотоциклу в ночных сумерках человек, первый встреченный ими за весь сегодняшний день после отъезда из придорожного мотеля, не смеется над их неуклюжими попытками, а в чем-то даже сочувствует. И еще, он назвал себя местным, что же это получается — он пришел из города?

— А познакомиться-то с вами можно? — поинтересовался Карев, отрываясь от бетона и делая незаметный шаг чуть ближе к непонятному пришельцу с карабином. — Ну, хотя бы для того, что б обращаться друг к другу по имени, а не просто «эй, там»… тем более, вы, вроде бы, обо мне сейчас говорите?..

— Давайте знакомиться, — охотно согласился незнакомец. — Только вот в городе все друг другу «ты» говорят, как твоя подруга мне сразу сказала, не взирая на возраст и пол, ну, если только вот с чужими вежливость иной раз соблюдают. Но ко мне это не относится… в части вежливости.

— Это Ника, — кивком головы указал Антон на девушку с жадным любопытством, без всякого страха или осторожности разглядывающую пришельца. — Вообще-то, она актриса и по совместительству временная хозяйка мотозверя, который закапризничал…

Неизвестный хмыкнул, отреагировав так не на широко известное в Империи имя, а на капризы мотоцикла. Романисту показалось, что о блондинке пришелец из тени ничего не знает, и даже удивительно стало на секунду — куда ж они попали, если здесь не знают саму Нику?..

— А это Карев, иногда его зовут Антоном, но чаще не зовут, он сам приходит, — иронично подхватила блондинка. — Широко известный в узких кругах литератор и сочинитель всевозможных историй в реалистическом жанре, иногда еще на гитаре в разных ансамблях играет, когда до инструмента дорваться получается, и руки не дрожат, проще говоря, тунеядец и алкоголик…

Пришелец искренне, от души, засмеялся:

— Ну, Ника и Антон, будем знакомы, наконец-то. А меня тут, в городе, все называют просто — Дядя. Я привык уже, так что — и вы Дядей называйте.

— Э-э-э, Дядя, — после короткой паузы попробовал на язык чужое имя романист. — А что городу так во мне и в Нике не понравилось, раз он нас пускать в себя не хочет?

Тыканье далось ему легко, Антон и сам предпочитал обходиться без лишних церемоний, но вот странное прозвище, а особенно — признание за городом неких вполне человеческих функций дались романисту не без труда.

— А кто ж это знает, кроме самого города? — искренне удивился Дядя, чуть разводя руками. — Он ведь своенравный, никого не слушается, иной раз — поди, пойми, что ему надо, а порой бывает такой упрямый, хоть кол на голове теши…

— Ты о нем, как о живом человеке, — подключилась к разговору Ника, с привычной, женской точностью подметив самое главное в словах теперь уже знакомца, Дяди.

— Глянь сама, — широким, каким-то хозяйским жестом указал Дядя вокруг. — Видишь же, все внутреннее кольцо замусорено, а внешнее — чистенькое, как будто кто подметает здесь каждый день…

— И что? — удивилась Ника. — Мы это сразу заметили, как сюда попали, еще днем. Странно, конечно, но…

— Город шалит, — перебивая блондинку, коротко резюмировал Дядя. — На половину дороги мусор накидал, а вторую не тронул, да еще и за порядком присматривает… вот и думай, как хочешь, или вы решили, что тут специально, для редких путешественников приборку местные коммунальщики делают?..

— Да не думали мы ничего, — энергично отмахнулась Ника. — Тут странностей и без дороги хватает, вон, сейчас уже не видно, а днем, все деревья за окружной черные, как сгоревшие, но с листьями, и как будто даже живые, только стоят, не шелохнутся, как в музее за стеклом…

— Ну, то, что не шелохнутся — это совсем даже просто, — улыбнулся Дядя. — Ветра-то в городе нет. Совсем, то есть, нет, никакого, даже сквозняков. Вот и шевелить деревья некому, стоят в идеальных, можно сказать, условиях. А что черные… ну, нравится им так, вот и черные… можно сказать — это все не сказка, а присказка с окраины, в самом городе свои чудеса и тайны имеются.