От репрессий к свету
Шрифт:
Я предвижу, что с момента, когда я пишу эти строки, до момента, когда моя книга окажется в руках читателя, в России, и в мире, произойдёт очень много нового, которое само по себе откроет глаза людям на историю XX века. Достаточно сказать, что именно теперь человечество отмечает 100-летие с начала Первой Мировой войны, а ещё будет 100 лет с начала революции в России. Это будет дата завершения тех ста лет, «которые потрясли мир». [Когда писал, ещё не наступило. – Авт. ] И к этому времени люди должны бы окончательно осмыслить, что же это было и как эту дату следует воспринимать. Прямо скажем, не к чести народа,
Я лично, когда была вольная тема, не раз писал сочинения – о роли личности в истории, опираясь, в частности, на написанное об этом Плехановым. Ещё упоминал я при этом роман Шпильгагена «Один в поле – не воин».
Если такое сочинение писать теперь, то нет ярче примеров, чем Ленин и Сталин. Разумеется, можно было их привести в пример и тогда, но это были бы совсем иные образы, отличные от действительности, какие они и есть в искусстве того времени, ибо, по понятным причинам, отмечать их недостатки было, разумеется, невозможно…
А сейчас, если с кем-нибудь завести разговор о них, то можно было бы услышать самые разные суждения. А ведь это – личности такого масштаба, о которых, как и обо всём масштабном, должно быть однозначное, и в правовом, и в научном смысле, заключительное определение, какие имеются обо всех личностях, оставивших значительный след в истории, науке, литературе, искусстве…
2.11. Как создавалась эта книга
История создания книги непростая.
Жизнь автора и его окружающих была настолько необычна, что мысль когда-нибудь написать воспоминания никогда не покидала его. Именно поэтому он копил различные свидетельства, делал фотоснимки и писал дневники.
Даже сохранилась переписка до женитьбы. Из неё родилась первая рукопись. И когда её прочёл издатель, он отнёсся к ней как к художественному произведению и выразил готовность её издать. Но при этом он посоветовал автору хоть что-то написать о прошлой жизни «героев романа».
Когда я начал писать о своём детстве, юношестве и холостяцкой жизни, то настолько увлёкся, что и описал подробно всю нашу довоенную, военную и двенадцатилетнюю послевоенную жизнь. Затем оказалось, что в то время наиболее актуальной выглядела именно блокадная история. С неё я и начал. А как всё было до неё и после, читайте далее.
Вначале, как вы уже знаете, автором повестей, затем вошедших в эту книгу, была написана и издана отдельная книга – о блокаде Ленинграда.
Вводная часть книги о блокаде первоначально содержала довоенную историю Петербурга и рассказ о нашей жизни до и после войны. Однако она настолько разрослась, что издатель книги посоветовал их оттуда убрать. Эта часть потом была изъята и заменена более уместным для такой книги небольшим предисловием. А затем она легла в основу помещённых здесь повестей.
Для первой повести, в качестве её основы, оказался подходящим именно рассказ о ленинградцах до войны, о довоенном Петербурге, не вошедший в книгу о блокаде.
Для второй же повести её автор написал воспоминания о жизни сразу после войны, в основе которых, как уже сказано, лежит «ленинградское дело».
При этом чудесным образом удалось использовать материалы из семейного архива.
Именно «ленинградское дело» – стержневая для всей этой книги тема, на фактическом материале наиболее характерно выражающая надуманность, отсутствие какого-либо положительного смысла, явную преступность, сталинских репрессий.
Из тех цитат, которые приведены в этой книге, так и выглядит, что все дела при сталинизме исходили лично от Сталина, в том числе – и ленинградское. Поэтому я первоначально и решил книгу в целом назвать – «Дело рук Сталина». И надо же было, что несколько лет спустя, уже при завершении рукописи книги, именно эти же слова я прочёл у Ленина, в его письме Дзержинскому, написанном в конце жизни вождя революции и лишь недавно рассекреченном. Всё трагическое, что произошло с Лениным в конце его жизни, как видно, Ленин назвал «делом рук Сталина». Он так и написал: «Думаю, всё, что произошло с нами, дело рук Сталина». [Оставляю это объяснение, хотя это название мною потом заменено на более оптимистичное, ибо и книга завершается финалом с рекомендациями на светлое будущее.]
Это было сказано Лениным ещё за четыре года до моего рождения. Но и обо всём, что произошло затем, в течение всей последующей жизни Сталина, о чём и написана эта книга, мы, жившие тогда, тоже, вслед за Лениным, можем сказать: «Всё, что произошло с нами, дело рук Сталина.»
Признаюсь, окончательно выбрать название книги было делом не простым. Поясню это подробно.
Книга – о сталинизме. Её название было сразу – в утвердительной форме: «Дело рук Сталина». Однако, поскольку степень вины Сталина в терроре, репрессиях, юридически, официально, была не определена, с учётом презумпции невиновности, а также при очевидной нечёткости и неоднозначности отношения к Сталину в стране, я затем решил было дать заглавие в вопросительной форме. Тем самым читателю представлялась возможность самому решить, по ходу прочтения книги, кто виноват, чьих рук было это дело.
Но потом, хотя в книге приводятся убедительные высказывания и факты, я проявил осторожность, – и, учитывая то, что дело уже было в Басманном суде, и имеется приговор, о чём соответствующая информация тоже приведена в этой книге, убрал рекомендацию довести дело расследования и определения виновного до полного завершения, учитывая важность этого для России, её народа, и в конце концов ограничился рекомендациями «к свету» в финале книги, и соответственно изменил её заглавие.
Что же касается создания самой книги, то всё сложилось, как нельзя лучше, как говорят, нарочно не придумаешь.
Документальные повести оказались хорошей иллюстрацией жизни ленингадца, пострадавшего от сталинизма до и сразу после войны, и пережившего блокаду, которая, понятно, – дело рук Гитлера. А кроме того, этими повестями как бы возвращён к жизни отец автора повестей. Как вы увидите, это человек кристально чистый, каких было немало среди советских граждан, о которых, увы, мало что известно, которые к тому же оказались огульно запятнанными, изолированными от общества, в ходе массовых репрессий. [Как видно, мой отец пережил 900 дней блокады, а затем, всего 4 года спустя, по «ленинградскому делу», был в лагере строгого режима, ГУЛАГе, ещё 5 лет, т. е. около 1800 дней.]