От революционного восторга к…
Шрифт:
Сначала из доходного дома вышли два темноволосых пацана лет десяти-двенадцати, выглядевшие очень чужеродно среди столичной публики, уже заполнившей тротуары. Одетые в странные шорты и чулки, с тяжелыми ботинками, которые я бы назвал туристическими. Поправив ранцы, они, о чем-то оживленного переговариваясь, двинулись в сторону улицы Шпалерной. Я почему-то решил, что это сыновья Льва Давыдовича — несчастные жертвы политической борьбы, которую вел их отец.
Сам Троцкий появился через четверть часа. Выйдя из подъезда, в темном-костюме-тройке, светлом плаще, типа макинтош, с тростью и в шляпе, он выглядел совершеннейшим франтом, которого я с трудом узнал.
Выйдет на связь эти кипучие господа — будем разговаривать, намекая на опасность ледорубов и «испанки», а если проигнорируют — просто организую еще одно политическое покушение на вождя в пенсне, да и вся недолга.
Коляска поравнялась с двумя, целеустремленными, господами, возчик спрыгнул с облучка, вручил записку, выглядевшему более солидно, Троцкому и заскочив обратно, дернул вожжи и погнал экипаж вперед, не отвечая на вопросы.
Ожидаемо, Лев Революции, вежливое приглашение проигнорировал, что я не сразу понял, посвятив весь день планированию операции по взятию под контроль отделений милиции, и приведение их личного состава в управляемое, надежное и боеспособное состояние.
Сегодня было объявлено о завершении политического кризиса и создании очередного, «ответственного» правительства. Как я помнил из истории моего мира, Керенский стал военным и морским министром, Переверзев согласился пересесть из кресла столичного прокурора в кабинет министра юстиции, а всего, вместо единственного Керенского, в состав Временного правительства вошли шесть социал-демократов, в том числе и меньшевик Церетели, который требует внимательного за ним наблюдения, чтобы он, со всей своей щедрой, грузинской души, второй раз не попытался подарить Украинской Центральной Раде, что сейчас формируется в Киеве, российские губернии, названные потом в Новороссией.
Ну, а пока, разложив планы города, тридцать командиров милицейских сил планировали завтрашнюю операцию по восстановлению, так сказать, конституционного порядка на Васильевском острове — на всю столицу, сил, подчиняющихся мне, естественно, пока не хватало. Линия разграничения, между нами и рабочими отрядами дружинников, проходило ломанной линией, задевая Большой и Средние проспекты, где мы в основном контролировали район Университета, Биржы, Кадетского корпуса и Военно-морской академии.
В раздражении откинув в сторону карандаш, я ударил ладонью по, ни в чем, не повинной, карте — как мы не кроили свой «тришкин кафтан», пытаясь быть одновременно везде, ничего у нас не выходило. Я не сомневался в способности моих сотрудников из ударных подразделений, внезапным ударом словить сопротивление рабочего ополчения, взять мосты и заблокировать остров, но, что делать дальше? Большую часть личного состава я буду вынужден почти сразу отвести в их старые районы, в противном случае нам опять придется вступать в упорное противостояние с уголовным элементом, которые чуть-чуть, поутихли.
А ведь на «Ваське» сконцентрировано огромное количество предприятий, имеющих оборонное значение, которое надлежало брать под контроль правительственных сил.
Я встал:
— Товарищи, предлагаю обсуждение операции прекратить до пятнадцати часов
Глава 13
Глава тринадцатая.
Май одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Ожидаемо, к князю Львову я не попал, у Председателя правительства Российской империи были более важные дела, чем наведение порядка в столице и прекращение вооруженного противостояния. Переверзев, занявший новый кабинет с табличкой «Министр юстиции», развел руками, ссылаясь, что в его подчинении никаких войск нет, и мне следует обращаться непосредственно к военному министру — товарищу Керенскому.
Телефонировав в великокняжеский дворец, что совещание переносится на вечер, я ринулся в погоню за Александром Федоровичем, который, будучи уверенным, что его политическая звезда по-настоящему засияет после успешного летнего наступления Русской армии, как челнок мотался по полкам столичного гарнизона, призывая, убеждая, моля, льстя и превознося возомнивших себя политической силой, опухших от безделья, нижних чинов запасных батальонов.
Солдаты кричали «Ура!», подбрасывали вверх фуражки, но явственного желания идти на фронт на их лицах написано не было. С чего военный министр решил, что его зажигательных речей будет достаточно, чтобы солдаты поднялись из окопов, пробежали пару верст, простреливаемой на каждом вершке, поля между окопами, прорвались через десяток рядов колючей проволоки и прочих спиралей, если самыми популярными словами в стране стали «Мир» и «Конец войне»? Но Керенский, пытаясь «завести» публику, больше всего заводился сам, принимая приветственные крики изменчивой толпы за чистую монету.
— Господин военный министр, разрешите обратится? — вчерашнее нападение «спасителя России» ничему не научило — десяток офицеров и других, странных типов в полувоенной одежде, толпящихся вокруг открытого автомобиля, с заднего дивана которого и выступал «неистовый трибун», пропустили меня к телу министра практически беспрепятственно.
— Что вы хотели… Котов, если я не ошибаюсь?
— Точно так, господин министра, Котов. У меня к вам отношение. — я подал бумагу, надиктованную Переверзевым, о выделении мне батальона юнкеров или слушателей школы прапорщиков для операции по установлению контроля над Васильевским островом.
— Извините, господин Котов, но я не могу выделить воинскую часть под командование гражданскому лицу… — гордо заявила мне гражданская штафирка, со вчерашнего дня ставшая звездой военной тактики и стратегии.
— Я не прошу передавать мне кого-то под командование, мне своих дуболомов хватает. Я хотел бы, чтобы верные правительству воинские части принимали под свой контроль стратегические объекты, после того, как мои милиционеры их освободят.
Министр задумчиво пожевал узкими губами, ища повод мне отказать.
— Господин Котов, вы можете дать гарантию, что переданным вам силам не придется стрелять в обывателей?
— Нет, господин министр, таких гарантий я дать не могу. Безусловно, приверженцы самых экстремистских групп левых партий, пользуясь наличием оружия и многократным численным превосходством, попытаются, силой оружия, вернуть контроль над утраченными объектами.
— В таком случае, вынужден вам отказать — после падения царского режима русские воины стрелять в свой народ никогда не будут.