От революционного восторга к…
Шрифт:
— Ы-ы-ы! — Воронцов бросился вслед за подозреваемыми, быстро сокращая расстояние. Очевидно, троица услышала топот ботинок молодого милиционера по булыжной мостовой, так как они обернулись, после чего стали спокойно ждать преследователя. Когда расстояние сократилось шагов до пятнадцати, Воронцов остановился и стал что-то кричать, размахивая, вытащенным из кармана куртки, наганом.
Внезапно раздались два выстрела, после чего троица спокойно пошла дальше, а Воронцов сложился в поясе и осел на землю.
— Ах тыж! — оцепенение спало с остальных милиционеров, и Демьян Никанорыч, скинув с прилавка десяток луковиц и, не обращая внимание на возмущенный визг торговки, приладился к своей Бердане номер два, предварительно проверив, выставлен ли на рамочном
— Никанорыч, стреляй! Уйдут же! — Смирнов подпрыгивал от возбуждения, глядя на, ставшие уже маленькими, человеческие фигурки.
— Отстрелялся я, патронов больше нет. — Никанорыч зло открыл затвор, подхватил стрелянную гильзу и, хозяйственно, спрятал ее в карман пальто: — Ну что встали, пошли смотреть.
К удивлению милиционеров, их коллега Воронцов еще дышал, в отличии от второго, молодого, рябого парня, с острым чубчиком, которого пуля Никонорыча поразила в районе сердца. Никаких документов у парня не было, карманы были вывернуты. Скинувшись по пятерке, милиционеры с трудом уговорили одного из расторговавшегося крестьянина, отвезти на его телеге два тела до больницы. Всю дорогу бородатый извозчик ругался, что из-за крови, натекшей с тел, он не отмоет свою телегу, и по этой причине господа полициянты должны обязательно добавить денег. К удивлению милиционеров, что снялись с поста и двинулись до городской больницы, сопровождать телегу с печальным грузом, по прибытию к полуподвальному помещению мертвецкой, Воронцов еще дышал, поэтому его повезли в приемное отделение. За всеми этими хлопотами, милиционеры провозились с оформлением всех необходимых бумаг не один час, и в свое отделение прибыли уже под вечер.
К удивлению милиционеров бывший полицейский участок был полон народу я не самый участок а его двор вместо того чтобы идти на службу охранять общественный порядок благочиние намерены отделение милиции территория, милиционеры собрались перед крыльцом стояла несколько человек начальник милиции ражий молодец, щеголявший обычно в апельсинового цвета английских ботинках и, такого жетона, крагах, и кавалерийских бриджах с кожаными вставками на внутренней стороне бёдер, сегодня выглядел необычайно подавлен. Рядом с ним стояли три человека, все одетые в солдатскую форму, с повязками с надписью " милиция", но только не белого как у местных, а красного цвета.
Впереди стоял бородатый мужчина, положив руки на, висевшее на ремне, короткое ружьё странной формы, причём левая рука его казалось неживой, обтянутой черным каучуком, деревяшкой. Так, впрочем, в последствии и оказалось — своей руки у пришлого милиционера не было.
— Братья! — пришлый говорил громко, уверенно, напористо: — Да, братья, потому как мы все здесь в одной лодке, не зависимо от того, каких политических пристрастий придерживается каждый из нас. Если что-то вновь произойдет в стране, с нами попытаются расправиться в первую очередь. И это произойдет, если мы не объединимся, не соберемся в единый кулак. Когда я пришел записываться в милицию, нас было двадцать человек, фронтовиков- инвалидов. У меня вместо вот этого протеза была культя, нас гнали отовсюду, мы не были никому не нужны. Сейчас нас три сотни. У нас есть крыша над головой, горячее питание три раза в день и еще денежный приварок. В нашей Адмиралтейской части мы главная сила! К нам давно уже не суются без военной надобности ни запасники, ни морячки. Уголовные стараются обходить нас стороной, ибо мы сила! Я, если иду на службу…
В это время собравшиеся, сначала один, потом второй, а в конце концов и все, стали оборачиваться в сторону трех милиционеров, пришедших с Сытного рынка.
— Севастьянов! — начальник милиции напустил на себя строгий вид, обращаясь к Демьяну Никонорычу: — Вы где сегодня целый день
— Разрешите доложить, гражданин начальник милиции. Сегодня, около одиннадцати часов на Сытном рынке урки порезали насмерть девушку и забрали с нее корзину с продуктами. Милиционер Воронцов начал преследовать варнаков, но получил две пули в живот. Я произвел один выстрел из винтовки, одного бандита убил. Воронцов отвезен в Городскую больницу, упокоенный бандит сдан туда же, в мертвецкую. Наган Воронцова я забрал себе, так, как к моей «Берданке» у меня больше патронов нет. Докладывал милиционер второго разряда Севастьянов. Когда патроны будут, гражданин начальник?
— Снабжения нет, ты же знаешь, Севостьянов. И не веди себя как ребенок. Сходи в оружейный магазин на Ружейной улице, купи капсюля и порох, отлей пуль сколько надо. Ведь я знаю, что гильзы ты собираешь, а получку вы вчера получили.
— Гражданин начальник, мы паек десять дней как не получаем, а то что вы нам платите, хватает на десять дней, чтобы муки купить и суп-болтушку приготовить. Вы мне еще патрону предлагаете закупать?
— И поэтому, братцы…- вновь вылез пришлый: — Мы и предлагаем вам идти под нас.
— Ты заткнись! — вызверился на пришлого начальник милиции: — Пока я здесь главный…
— Вот именно, что пока…- пришлый выступил вперед: — Братцы, да он над вами просто измывается, как при старом режиме, даже хуже! Я думал, что мой ротный, еще в армии кровопивец, так этот ваш, демократический начальник еще хуже! Это же надо додуматься, своих подчиненных, на смерть, с одним патроном в берданке отправлять.
— Бажов, Веткин! — заорал начальник милиции своим прихлебателям: — Арестуйте этого…
Но Бажов и Веткин, обладавшие великолепным чувством самосохранения, сделали вид, что не слышат, а когда обладатель великолепных кожаных краг схватился за пистолет, его быстро обезоружили и столкнули с крыльца.
— Да я… — оратор рванул шинель на груди, так, что разогнулись металлические крючки и все увидели надетую на милиционера металлическую кирасу: — У нас без этого никто на службу не выходит, у меня сто двадцать патронов с собой к моему автомату и еще браунинг, на всякий случай… Да что же с вами тут делают браточки?! Айда выбирать комитет милицейский и принимайте решение под нас идти, а мы вам пропасть не дадим, наш командир твердо обещал!
В общем, подобного рода митинги шли практически по всем отделениям милиции города, в той или иной интерпретации, в зависимости от красноречия моих агитаторов. Весь следующий день у меня в кабинете (я уже мог сидеть за рабочим столом) шли переговоры с делегациями милицейских подразделений, где мы торговались до хрипоты. Не все и везде было гладко. В милиции, расположенной на Васильевском острове получилось пятьдесят на пятьдесят. В участке Университетского городка, что приткнулся возле Академии художеств, милиционеры которого поголовно относили себя к студентам, было сильное желание приткнуться к кому-то сильному, поэтому они практически не ерепенились. А вот участок милиции, расположенный на перекрестке Малого проспекта и 16–17 линий, встретил моих посланцев не ласково. Личный состав его состоял из рабочих, плотно находящихся под влиянием большевиков, поэтому моих милиционеров сухо выслушали, после чего предложили возвращаться назад и продолжать за деньги охранять толстосумов, а придет время, с моих еще спросится. В ходе дискуссии с нашей стороны прозвучали высказывания, что деньги буржуев, но русских, как-то предпочтительней, чем немецкое золото. Старший унтер- офицер Воскобойников, ходивший от моего имени на переговоры, уверял, что драки не было, а красное ухо у него оттого, что воспалилось среднее ухо. Ну хоть оружие в ходе политической дискуссии не отобрали у моих, и то хорошо. Ну и Охта с окрестностями Финляндского вокзала со всякими Сосновками и прочими выселками остались при своих. Под большевиками они тоже не лежали, так как большевики, засевшие в доме Кшесинской, на местную милицию внимания особого не обращали, но и под меня пойти они не спешили.