От ультрамарафона до ультрамарафона
Шрифт:
12
Кто останется с тобой, когда тебе будет невыносимо, когда ты будешь проклинать себя за то, что вышла бегать так поздно, за то, что решила пойти на второй круг. Они теперь всегда будут переживать, когда ты снова будешь отправляться на тренировку в ночи. За этим «аккуратнее» столько слез и переживаний, что ты даже и представить себе не можешь. Да, тебе пришлось несладко. Но страшнее неизвестности и боли близкого человека ничего нет. Ты вынужден видеть, как он страдает, и при всем своем желании, ты не в силах ему помочь. Ты бы и рад забрать
Но в трудную минуту, когда нет ничего лучше, чем умереть, только они будут придавать смысл твоей, уже как кажется, совсем никчемной для тебя, но только не для них жизни. Они вытерпят все – твои слезы, но сами их не покажут, твои истерики и никогда не скажут, что ты их чем-то обидела. Потому что тебе сейчас сложнее и возможно они винят сейчас себя в том, что не смогли тебя уберечь. И пусть от них совершенно ничего не зависело, они больше чем ты будут крутить в голове все эти «а если бы».
В первые минуты, когда о тебе совершенно ничего не известно им выпала самая большая роль – быть сильными, защищать тебя и ничего не бояться. Вызванивать больницы, только бы не морги. И справляться с этой неопределенностью, делиться этой болью с друзьями, потому что ну невозможно этот накал и силу эмоций держать в себе. Когда твоего близкого человека увозят на скорой, когда его тело валяется в нескольких метрах от машины, когда ты видишь вмятину и представляешь себе, какой силы должно было быть столкновение, чтобы оставить такие следы на машине. Им нельзя показывать тебе страх, им надо держаться, чтобы ты, несмотря на боль, обязательно сохраняла веру в то, что все будет хорошо, что иначе и быть не может. Их задача возможно скрывать всю правду: правду о том, что через твою пятку продет железный штырь, правду о том, что придется немного оттянуть операцию из-за твоих высоких сахаров, правду о том, что они пока не знают, сколько тебе еще находиться в больнице и сколько придется восстанавливаться, правду о том, что столько обезболивающих, которые тебе колят все равно не смогут забрать всю твою боль, и, наконец, правду о том, что сейчас с ними не все в порядке.
Кто останется с тобой?
Твои друзья, которые будут бесить медперсонал своим количеством посещений «Опять к Теняевой, только по одному» – будут говорить медсестры, но они все равно найдут способ, чтобы находиться всем вместе в твоей палате. Потому что так легче. Легче веселить тебя и выдерживать все произошедшее, шутить и смеяться, как ни в чем не бывало. Покупать в магазине водку со словами «Это не мне, это подруге для компрессов», несмотря на косые взгляды и со слезами на глазах от смеха украдкой доставать чекушку. Разговаривать на отвлеченные темы, подбадривать, ночевать рядом на кушетке, подавать еду, умиляться с поедания шоколадок.
13
Бег по ощущениям – прекрасная штука. Тебе не нужны никакие гаджеты, потому что ты настолько управляешь и слышишь свое тело, что можешь контролировать и выбирать оптимальный темп. Бег по ощущениям вырабатывается упорными тренировками без часов и приложений. Исторически так сложилось, что я начинала бег без часов, приложения не были широко известны, да и не было такого бегового бума, как сейчас. В Питере было наверно не больше десятка беговых стартов и то, которые проводил город.
Чтобы повышать скорость своих «комфортных» пробежек, а соответственно и темп кайфового бега на ультрамарафоне, мне нужно было бегать разные виды тренировок, в том числе и скоростные. А как измерять скорость, если не субъективными ощущениями. Бег, достаточно быстрый для темповых 5 километров совершенно не годился для 15 секундных ускорений. Но, кстати, уже тогда, бегая интервалы, я поняла, что быстрый бег – это не для меня. Меня привлекают длинные дистанции, где не нужно нестись сломя голову, терпеть быстрый темп, мне по душе кайфовать на бегу и растягивать удовольствие на много-много километров.
14
Я переживала, что меня долго не отправляют не рентген – посмотреть как срастается мой перелом на ноге. Мою большеберцовую косточку буквально собирали по кусочкам, вставив в ногу железную металлоконструкцию. Так как времени на переживания у меня было более, чем достаточно, я боялась: «А вдруг моя нога срастается неправильно, что тогда?». Мы съездили на рентген – это было целое приключение с учетом того, что мне нельзя было вставать, а возле подъезда была лестница, по которой провезти каталку было нереально.
Скорая без звуков у меня не вызвала никаких неприятных воспоминаний. Сейчас, при звуке этой серены я немного вздрагиваю, потому что этот звук отпечатался в подсознании и связался с опасной ситуацией. Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы расцепить эту связь.
Сделали рентген, его посмотрел травматолог и ничего не сказал. Я уже даже и не вспомню, почему я решила забрать сам рентген домой – то ли чтобы показать его другому врачу, то ли неврологу – у меня после аварии стопа совсем не шевелилась. И тут в середине декабря мне сообщают плохую новость – кажется грядет повторная операция, потому что моя кость неправильно срастается, хотя в травматологии ничего такого не увидели. Я не врач, поэтому оценивать действия участкового травматолога я не могу – то ли он в силу некомпетентности не разглядел проблем либо нужно быть крутым специалистом, чтобы увидеть неверно срастающуюся кость. Но факт остается фактом – в начале января меня снова ждет больница и повторная операция. В это время с помощью врачей мне готовят направление в реабилитационный центр – чтобы разработать мою ногу.
Конец ознакомительного фрагмента.