От 'воров в законе' до 'отморозков' - Россия уголовная
Шрифт:
1826 г.
– 5 человек
1862-1866 гг.
– 9
1878 г.
– 1
1879 г.
– 16
1880 г.
– 5
1881 г.
– 5
1882 г.
– 4
1883 г.
– 1
1884 г.
– 4
1885 г.
– 1
1886 г.
– 5
1887 г.
– 5
1889 г.
– 3
1890 г.
– 2.
В 1901-1905 гг. за воинские преступления казнено 20 человек, за общие
преступления - 73.
В 1906 г.
– 245 человек.
1907 г.
– 642
1908 г.
– 1340
1909 г.
– 540.
С 1905 по 1910 год более всего казненных было в России, затем в
Польше
губерниях. Из 3074 приговоренных к смерти половина приходилась на
крестьян; 412 - на лиц воинского звания; арестантов, каторжан,
ссыльных - 358; мещан - 228; рабочих - 203; чиновников и служащих
73; учащихся высших и средних учебных заведений - 62; нижних
полицейских чинов - 35; учителей, преимущественно народных - 32;
дворян - 24; лиц интеллигентных профессий - 23; офицеров - 16;
купцов, торговцев, фабрикантов - 12; детей духовных лиц - 68. Троим
из казненных было по 16 лет. Женщин, приговоренных к смерти, было
75, но 34-м казни заменили. Самым старым - 124 года был абрек
Малиев, которого судили за убийство старшины. Смертную казнь ему
заменили.
Повсеместно в России вплоть до XX века применялись телесные наказания. В вечевой Руси их не было. Пришли к нам эти наказания от татар и монголов.
ДЕТИ НА ПЛЯЖЕ
Считается, что только в мегаполисах, жизнь в которых почему-то хочется сравнить с огромным, пожирающим души механизмом, случаются жуткие преступления. Особенно - преступления против детей, которые так легко спрятать в суете и бестолковщине больших городов. Детей похищают бомжи и цыгане, чтобы торговать их трудом на паперти, заставляя просить подаяние. Давно умершие от алкоголизма, но еще ползающие по земле папаши и мамаши подкладывают своих дочерей-девочек под таких же выродков, как и они сами. Их бьют страшным боем в серых безликих многоэтажках, вымещая на их худых тельцах свою злобу на окружающий мир, на свою неудачную жизнь - ив конце концов забивают. Наверное, самая жуткая цифра России: только женщинами ежегодно совершается 150 детоубийств. Мстят мужу, любовнице мужа, свекрови, всему обществу?
В лучшем случае детей ежедневно попрекают куском, заставляя навсегда уходить из дома. По данным МВД, ежегодно около 50 тысяч детей убегают из дома.
Но эти страшные истории случились не в городах с больной экологией и укоренившейся преступностью, а в самой что ни есть провинции, где, казалось, все на виду, где, говорят, люди добрее, более открытые, и если уж, не дай Бог, какая-нибудь негодяйка-мать заставит детей своих идти за милостыней к ближайшей церкви или паче того заниматься проституцией, - то об этом сразу узнает вся округа.
ФАКТЫ
?????
Женская преступность продолжает расти. Причины разные. Одна из них безработица; 53% до совершения преступления не имели работы. Только в Москве в три раза увеличилось количество совершенных ими тяжких преступлений насильственного характера, в два раза - участие в грабежах, в четыре раза - в разбойных нападениях.
15% женщин имеют две судимости, 28% - три и более, 7% признаны особо опасными рецидивистками.
Средний возраст "зэчки" - 36 лет.
В женском корпусе Бутырской тюрьмы около 600 подследственных женского пола. А за последние 10 лет в этих стенах побывало около 10 тысяч женщин.
1200 москвичек и жительниц Московской области отбывают наказание в Можайской колонии.
МАТЬ-КУКУШКА ПОДБРОСИЛА ДИТЯ В МОГИЛУ
Это преступление своей жестокостью и патологическим равнодушием
потрясло всю Адыгею. Хотя, сознаю, выразился журналистским
штампом. Может, в нынешнее замороченное время особо и не
потрясло. Убили девятимесячного ребенка. Не новорожденного, как
втихую порой делается - и тогда поди докажи. Девятимесячного
кроху.
Мать, Елена, - молодая женщина, разведенная. На первый взгляд - бесхарактерная серенькая клуша. В станице Гиогинской жила в своем доме. Двоих старших детей устроила где-то на стороне: то ли у бывшего мужа, то ли у бабушки. Третий же был при ней. Похаживал к Елене некто Люлевич, парень лет двадцати пяти. Еще более невзрачная личность, нигде не работал - слонялся по жизни. Чтоб выглядеть благообразней, отпустил бородку, придавшую ему вид дешевого террориста. Глаза у него были нехорошие, блеклые и пустые. А когда надирался водкой - вообще становился хуже некуда. Не любил он ленкиного младенца: пищит, кричит. А ему хотелось душевного покоя, ласки. Хозяйка же все дергалась к своему ребенку. Однажды он несколько раз ударил несчастное дитя, мальчик, не зная вины, забился в истерике. "Вечер" был испорчен, Люлевич в бешенстве ушел.
На следующий день сожитель поставил ультиматум: или я, или твой недоносок. Трудно что-то сказать о глубине чувств мужчины и женщины, в которых дитя - чудо любви - становится противоестественной причиной конфликта. Противоестественными были они сами.
Женщина решилась: отнесла сына цыганам, которые обитали в районе станицы. Те удивились, но младенца приняли: в таборе всем места хватит. Очухавшись от водки, сожитель милостиво разрешил забрать ребенка. Пошла к цыганам, те уже привыкли к маленькому "чужачку", не хотели отдавать. Елена настояла. Потом все повторилось: опять отнесла цыганам и вновь, с разрешения любовника, пошла забирать. Те ее чуть не побили за такие богомерзкие дела. Но не захотели связываться: сердобольная мамаша пригрозила, что обвинит их в похищении. И опять - какое любящее материнское сердце сможет это вынести - отнесла маленький живой кокончик, подбросила под родильный дом. В станице, конечно, уже знали про особые материнские чувства шалавы Ленки - и тут же, кстати, в нарушение всех законов, вернули ребенка по адресу: "Твой - нечего на чужие плечи перекладывать!" Знали бы они цену своей формальной логики...
В ту ночь грудничок проснулся. Спал он в последнее время хорошо, потому что Люлевич несколько дней не появлялся. Увы, это снова пришел он. Малыш уже запомнил его и, увидев, сразу заплакал. Неизвестно, что так вывело из себя позднего пришельца, но он неожиданно схватил младенца и нанес ему два страшных удара. Несчастный ребенок замолк. Потом Елена выхватила ребенка из его рук, положила в кроватку. Через некоторое время она обнаружила, что тот уже не дышит.
Потом она говорила, что заплакала. А Люлевич, взяв трупик из кровати, покачивая, измывался: "Гляди на свою мамку, сейчас кормить будет!" Потом выбросил тельце в окно, в ту же ночь принудил Елену к соитию, а утром спрятал мертвого младенца на чердаке.
Нет, у нее ничего не перевернулось в душе, когда ее дитя, плоть от плоти ее, выбросили, как падаль, в окно, не схватила нож, чтобы воткнуть в глотку негодяю, не побежала в милицию, к прокурору, к людям - станичникам.
А Люлевич, посмеиваясь, порекомендовал все сделать тихо. И мать-кукушка прямо у себя во дворе бросила останки своего дитяти (пыталась еще сжечь) - в последнее гнездо - могилу.
Яму разрыла дворовая собака. Об этом эпизоде она равнодушно рассказывала следователю: