От 'воров в законе' до 'отморозков' - Россия уголовная
Шрифт:
– Вот вытащила она такие вот косточки.
– Елена показала (на видеосъемке видно: на самом деле не больше цыплячьих).
– Я хотела выхватить, а собака меня даже покусала.
В этом месте ее голос обиженно дрогнул - рассчитывала на сочувствие. Она искренне жалела только себя.
Суд вынес приговор, который тоже потряс: мать за укрывательство, или как это еще можно назвать, приговорена к трем годам, убийца Люлевич отделался лишь семью годами лишения свободы, счастливо избежав "вышки". Ненужный ребенок умерщвлен. Кто-то еще посетовал на ущербное детдомовское воспитание Елены. И вопрос был исчерпан.
ОТТОРЖЕНИЕ ЧУВСТВ
Однажды вышел спор со знакомым психиатром. Некогда он был достаточно известен в Ташкенте. Потом, после отделения Узбекистана, преимущество повсюду стали получать национальные кадры, даже если они не бельмеса не смыслили в деле. Владимира Петровича задвинули, и стал он вроде старого шкафа, который едва заметен в темном углу и о себе не напоминает. Впрочем, речь не о перипетиях его судьбы.
Разговор тогда зашел о заурядном в наши дни случае: некая Тамара, мать-одиночка, оставила своего новорожденного ребенка в электричке. Причем сделала это не из-за материальных трудностей. Ее нашли, арестовали, и тогда как раз над ней шел суд. Не помню, что ей тогда присудили, кажется, ничего - просто лишили родительских прав.
А мы с Владимиром Петровичем обсуждали сей житейский факт. Он недавно защитил кандидатскую и в суждениях его появился особый лоск, скупость фразы, которая отличает людей, ценящих свое слово.
– Ее не судить, а лечить надо, - снисходительно говорил он.
– У этой несчастной напрочь отсутствует материнский инстинкт. Отсюда и совершенно неадекватное отношение к своему ребенку. Стопроцентная эмпатия, она не испытывала к нему ровно никаких чувств.
Я же что-то говорил об элементарном законопослушании, о ее обязанности заботиться о ребенке согласно Конституции и т.д.
Суть доводов моего оппонента, не ручаюсь за точность изложения, состояла в том, что у данной женщины были нарушения, дисгармония или же полное отсутствие определенных центров головного мозга, отвечающих за инстинкт материнства, который, как известно, имеется даже у низших животных. А вот у той молодой мамки, оставившей в электричке свое дитя, был, по словам кандидата, в мозгах изъян. И потому ничего хорошего от такой мамаши ребенку не светило. Одни мучения...
Этот давний разговор вспомнился в связи с жутким случаем в одном из поселков Краснодарского края. Судили женщину средних лет...
В облике Галины сразу настораживала обособленность и отчужденность. Серые глаза с косинкой, в которых неожиданно вспыхивал огонек, если вопросом вывести ее из оцепенения. Но тут же разочаровано гас. Совсем иной Галя Янпольская могла быть в компании. Пела озорные частушки, сама же хохотала над ними. Но быстро хмелела и тогда начинала обиженно нести околесицу, хвастать или обвинять всех подряд, раздавать подзатыльники детям, вечно что-то клянчившим.
В ее тесную однокомнатную квартиру по вечерам, а то и к обеду приходили несвежие мужики и потрепанные женщины. Они приносили непременную выпивку, немного закуски. Галина преображалась, суетливо выискивала среди грязной посуды, бутылок, окурков остатки вчерашнего пиршества. В эти минуты дети любили свою мамку: она становилась ласковой, в кухне торопливо накладывала им в тарелки принесенную пищу. А взрослые тем временем рассаживались за столом. Мамкин голос звучал резче других, обыденно звенели стаканы.
В поселке Ильском Северского района крепко пили многие, перебивались случайными заработками - времена тугие... Расходились глубоко заполночь, а кто-то валился тут же на пол - дело привычное. Дети спали на ворохе тряпок на кухне. Их кровати мамка давно куда-то снесла.
Соседи презирали ее: вечно пьяная, опухшая, неряшливая, дети голодные. Пацану восемь лет, а она даже не удосужилась его в школу отвести: времени у нее не было! Жалко бедолагу, от вечных побоев Денис еще в трехлетнем возрасте сбежал из дому. Милиция нашла его... в Краснодаре. Потом снова уходил, спасаясь от тяжелой материнской руки, с шести лет воровал, чтобы прокормиться. Но Янпольскую это не беспокоило, свыклась: "Как ушел, так и придет!" У нее было несколько излюбленных фраз, которые она повторяла регулярно, в зависимости от обстоятельств. Впрочем, ничего нового в ее жизни не было, и обстоятельства были одними и теми же: где достать денег, а потом отовариться. "Утром деньги, вечером - стулья!" Раньше выручали суммы, которые получала на детей. Но теперь ей не доверяли, что особенно бесило Галину. На эти деньги ей закупали продукты чтоб не пропила. "С доставкой на дом!"
Комиссия по делам несовершеннолетних давно трепала ей нервы. "А вы обеспечьте меня жилищными условиями!
– кричала она.
– Не учите жить, лучше помогите материально. А то все могут..." Комиссия жилплощади не имела. Денег тоже. Но если есть плаха, то должен быть и топор... Короче, рубанули решением: детей - в детский дом, а Янпольскую через суд лишить родительских прав. Решили - записали - перевели дух и перешли к очередной повестке дня.
"Ах так! Тогда ни мне, ни вам!" - сказала она. Но никто тогда не придал ее словам значения. Алкоголичка... Мало что ляпнет. "Пойди помойся!" - сказали ей в комиссии.
За день до 1 Мая Денис и Ольга, встав пораньше, попросились на рыбалку. Она разрешила, а через некоторое время пошла следом. Что ее дернуло - затаенная ревность, гипертрофированный страх перед решением забрать детей в детдом? Трудно сказать. Неизвестно также, что так вывело Янпольскую из себя: дерзость ли сына, грубое ли слово. Потом она твердила одно и то же: "Он меня не слушал..." Дальнейшее было ужасно: она схватила попавшуюся под руку палку и дважды ударила Дениса по голове. "Мама, что ты делаешь?" - дико закричала Оля. Янпольская безумным взглядом посмотрела на дочь, подняла окровавленную палку. "Мама, не убивай меня!" - только и успела крикнуть девочка. Дальше женщина поступила вполне расчетливо: оттащила мертвых детей к лесопосадке и сбросила в яму с водой. Тела были легкие, недокормленные, они и при жизни выглядели младше своих лет.
Все майские праздники она беспробудно пила, правда, что еще сделала сообщила в милицию о пропаже детей. Трупы случайно нашли 20 мая. Позвали ее на опознание, но она не пошла. Соседи показали, что в этот день в ее квартире звучала музыка, и, судя по шуму, по-прежнему пили. И все же ее привели к месту преступления. Тела уже извлекли, в потрепанных курточках, рваных колготках. "Мне жить не хочется!" - твердила одно и то же, размазывая слезы по опухшему лицу.
Более двух лет продолжалось следствие, включая девятимесячное обследование в Центре судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского. Все же немыслимое обвинение было предъявлено: мать убила своих детей. Не оговорила ли себя в беспамятстве? Увы, не оговорила.
Тюремный режим пошел ей на пользу. Она изменилась внешне, похудела, даже помолодела, исчезла одутловатость лица. Вот только взгляд ее изза решетки в зале суда был, как у загнанной в овраг волчицы: пустота и ненависть. Она жалела себя: "Когда мне было трудно, мне никто не помог!"
Краснодарский краевой суд приговорил мать-убийцу к пятнадцати годам лишения свободы.
А может, и правда, есть люди, у которых нарушено, не вставлено в головы то самое, что рождает естественное чувство любви? Наука не дает однозначного ответа. А если и впрямь так - зачем тогда слова, молитвы, проповеди, чувства, стенания, воззвания, зачем "возлюби ближнего как самого себя"? Все никчемность - если Бог обделил вот этим самым небольшим сгустком серого вещества. Может, сразу таких - и изолировать, чтоб не мешали гармоничному проявлению наших здоровых инстинктов? А может, все в нас самих? И матьубийца, погрязшая в тупости, безысходности и мерзости своего существования ведь тоже хотела любви - неясной, эфемерной, но так ей необходимой...