От войны до войны
Шрифт:
Леонард и десяток гвардейцев стояли у входа в апартаменты королевы, и Сильвестр не сомневался, что проходы для слуг также охраняются. Штанцлер немолод, прорываться силой не станет, а вот отравиться может. Если поймет, что игра закончена. Что ж, пусть травится, если хочет. «Новопреставленный Август Штанцлер»… Хорошо звучит.
Двери в кабинет королевы были прикрыты, и оттуда доносились звуки арфы. Кардинал прислушался – красивая мелодия, хоть и печальная. Странно, что Катарине пришло в голову музицировать, наша скромница должна или молиться, или рыдать, ну а кансилльеру
Манрик неторопливо открыл инкрустированную перламутром дверь, и Его Высокопреосвященство стал свидетелем прелестной сценки. Королева в черном платье обнимала арфу, у ее ног на большой подушке сидела девочка лет двенадцати, готовая перевернуть ноты. Несколько девиц и молодых женщин расположились на пуфах и диванах, внимая игре Ее Величества. В комнате навязчиво пахло гиацинтами, легкий ветерок колыхал шитые серебром шелковые занавеси и пепельный завиток, выбившийся из прически Катарины Ариго.
Сильвестр, стараясь не шуметь, добрался до изящного дивана и опустился на подушки из алой парчи. Королева играла, тонкие бледные руки перебирали струны, заставляя натянутые жилы плакать и жаловаться. Увенчанная высокой прической головка слегка наклонилась, девочка на подушке быстро привстала, перевернула страницу и вновь замерла у ног Ее Величества. Мелодия зазвучала тише, словно отдаляясь.
Застывший у порога Манрик быстро пересек комнату, видимо, королева краем глаза заметила движение, потому что арфа жалобно пискнула и музыка оборвалась. Королева испуганно и удивленно оглянулась и торопливо вскочила:
– Господин тессорий… Какая неожиданность.
– Просим Ваше Величество простить наше вторжение, – Манрик сдержанно поклонился, – мы скорбим вместе с вами.
– Простите, – с Катарины можно было писать аллегорию растерянности, – я не понимаю… Это очень старая мелодия… Сама не понимаю, почему я вспомнила ее именно сегодня, или, – голубые глаза ловили взгляд Манрика, – что-то случилось?
– Ваше Величество, – Сильвестр понял, что пора вмешаться, – вы сегодня говорили с кансилльером?
– Нет, – королева стремительно обернулась на новый голос, – я видела эра Штанцлера на прошлой неделе… Он должен прийти?
– Два часа назад он был у Его Величества и с его разрешения направился к Вам, чтобы сообщить одно весьма печальное известие.
– Два часа назад? – Нет, это не аллегория растерянности, это аллегория невинности. – Два часа назад я молилась в капелле, меня никто не прерывал. Потом я вышла… Я вышла, и мне захотелось… Я пригласила моих дам, мы начали музицировать. Ваше Высокопреосвященство, что мне должен сообщить кансилльер?
Если бы здесь был Рокэ, он бы подбросил монету: Дракон – Катарина лжет, решка – нет. Другого способа узнать правду не было, если, конечно, не считать палача, хотя врут и палачам…
– Ваше Величество, я вынужден сообщить вам, что ваш брат…
– Жермон? – Тонкая рука рванула черный шелк. – Он погиб? Я… Я предчувствовала, что это произойдет, мне снился мертвый леопард… Как он погиб?
Королева подбежала к Сильвестру и опустилась перед ним на колени, пытаясь поймать взгляд. Очаровательно. Будь ему лет на двадцать меньше, он бы обязательно захотел утешить страдалицу.
– Говорите правду. Отец и Ги были несправедливы к Жермону, а я… Я так и не осмелилась ему написать… А теперь он погиб. Ваше Высокопреосвященство, он мой брат, что бы он ни сделал! Он должен быть похоронен в Гайарэ, в фамильном склепе.
– Барон Жермон Тизо, насколько нам известно, жив, – сухо произнес тессорий. Отчаяние потерявшей брата сестры его никоим образом не смягчило. – Сегодня утром граф Ги Ариго и его брат Иорам граф Энтраг дрались на дуэли с Первым маршалом Талига и…
Договорить Манрик не успел – Катарина Ариго упала в обморок, неловко задев зазвеневшую арфу. Громко завизжала какая-то фрейлина, в комнату вбежала полная дама в трауре – герцогиня Колиньяр, да так и застыла в дверях. Кардинал как мог спокойно произнес:
– Ее Величеству дурно, перенесите ее в спальню и пригласите врача. Граф Манрик, позаботьтесь о том, чтобы все было сделано должным образом.
– Разумеется, – заверил тессорий.
Глава 4
Оллария и ее окрестности
«Le Roi des 'Ep'ees» & «Le Roi des Deniers»
В десять вечера стало ясно, что Рокэ в резиденции Его Высокопреосвященства появляться не намерен. В половине одиннадцатого Сильвестр решил, что кардинал Талига может посетить Первого маршала, чтобы, к примеру, даровать тому отпущение грехов. Случилось слишком много всего, чтобы откладывать разговор, и, в конце концов, нет худа без добра – в особняк Алвы прознатчики Его Высокопреосвященства проникнуть не могли, и Сильвестр надеялся, что другим эта задача тоже не под силу.
Сильвестр поднялся в карету, Агний убрал подножку и закрыл дверцу. Третье путешествие за один день, не много ли? Встали с урготами, засыпаем с кэналлийцами?
Предложение Фомы надо принимать, и не только потому, что это снимает денежные затруднения. Пока Ворон развлекается с бордонскими выдрами, Манрики раскроют парочку заговоров, а потом несчастный случай в казначействе унесет жизнь Его Величества, тессория и капитана личной королевской охраны. Алва вернется в Олларию, самое малое, регентом Талига при малолетнем короле, а еще лучше – королем.
Цепь должна быть крепкой, а Рокэ изворотлив, как все кошки мира. Если он будет болтаться в Олларии, то поймет, к чему все идет, и найдет способ избежать короны, но во время войны Ворон видит только войну, вот пусть и воюют. Тем более бить Бордон почти то же, что бить Гайифу, да еще за деньги Фомы.
– Ваше Высокопреосвященство, привратник говорит, что герцога еще нет.
Тоже мне, новость. Рокэ вернулся домой около шести и больше особняка не покидал, но привратник, глядя в глаза посланцам кардинала ясным и чистым взором, раз за разом отвечал, что монсеньора нет и когда будет – неизвестно. Трогательное постоянство.