Отавало идет по экватору
Шрифт:
Проспект в центре города
Местом рождения, колыбелью Гуаякиля считается холм Санта-Ана. Возвышавшийся среди низких, болотистых мест, он служил надежным "фундаментом" для сооружения здесь первых домов. Отсюда город стал разрастаться в разные стороны. Квартал Лас-Пеньяс, расположенный на склоне холма, круто обрывающемся к воде, пожалуй, единственная часть колониального Гуаякиля, сохранившаяся до наших дней. На вершине Санта-Аны до сих пор стоят немые свидетели истории города-порта - руины старинных фортов Планчада и Сан-Карлос. Да и стены домов, обращенные к реке, больше
Гуаякиль. Памятник Сукре - герою борьбы за национальную независимость Эквадора
В Лас-Пеньясе все сохраняется в неизменном виде с колониальной поры: булыжные мостовые и фасады домов, вычурные решетки балконов и старомодные уличные фонари. На стенах нет мемориальных досок, которые напоминали бы об исторических событиях или выдающихся людях. Но возле одного дома мы замедлили шаг. С виду он был неказист и непривлекателен: один-единственный этаж, казалось, врос в землю, почти глухая стена, выкрашенная в блеклый розовый цвет, если и привлекала внимание, то разве что несоразмерно маленьким окном да массивной дверью из тех толстых, "средневековых" досок, которые не поддаются воздействию ни тропического климата, ни беспощадного времени. Мой неизменный спутник Хосе Солис Кастро, журналист и один из руководителей Компартии Эквадора, кивнул на дверь и многозначительно промолвил:
– А здесь некоторое время жил - кто бы ты думал?
– Эрнесто Че Гевара. Да-да, Че Гевара. Он останавливался в Гуаякиле проездом в Мексику. Когда-нибудь на этом доме установят мемориальную доску в память о выдающемся латиноамериканском революционере. Пока же здание напоминает только о колониальной старине.
Памятник Элою Альфаро в Гуаякиле
Гуаякиль не был столь богатым городом, как лежащая к югу Лима, бывшая столицей вице-королевства Перу. Однако пираты часто наведывались сюда, штурмом захватывали город и грабили его. Существует версия, что по гуаякильским улицам вместе с другими пиратами бегал и Александр Селкирк, прототип Робинзона Крузо. Боцман с пиратской галеры "Сэнк пор", он был в феврале 1704 года высажен на необитаемом острове чилийского архипелага Хуан Фернандес. Через четыре года и четыре месяца его снял с острова и доставил в Лондон капитан Вудс Роджерс, один из английских флибустьеров, скитавшихся по морям в конце XVII-начале XVIII века. Роджерс, кстати и сам высаживавшийся в Гуаякиле, выпустил книгу под названием "Путешествие вокруг света от 1708 до 1711 года", в которой рассказал и историю боцмана Селкирка. Позже Селкирком заинтересовался Даниэль Дефо, воссоздавший его жизнь на необитаемом острове в своем романе; что же касается его похождений в Гуаякиле, то упоминание о них можно встретить лишь на страницах туристических путеводителей.
Гуаякиль растет вширь за счет окраин
Экономическая история Гуаякиля всегда была связана с судьбой того сельскохозяйственного продукта, который в тот или иной период играл главенствующую роль в экспорте страны. Сначала это было какао. Уже через десять лет после провозглашения Эквадора независимой республикой четко обозначился процесс зарождения торговой буржуазии Гуаякиля. Местные торговцы скупали у индейских сборщиков каучук и жареную скорлупу какао-бобов и продавали их оптовикам, занимавшимся "международной торговлей". Очень
Минуло сто лет. О какао, которое на протяжении целого века было властителем эквадорской экономики, вывело страну на первое место в мире по производству какао-бобов, теперь даже не вспоминают. В стране царит банановая эйфория. На авансцену выходят транснациональные фруктовые компании, привлеченные в Эквадор дешевой рабочей силой и льготами, которые предоставляли им правящие круги. Особенно щедрыми они были в конце 40-х - начале 50-х годов, когда судьбы страны вершил крупнейший латифундист, поставленный во главе республики, Гало Пласа, большой друг семейства Рокфеллеров (этой дружбе, как утверждают эквадорцы, Гало Пласа позже был обязан постом генерального секретаря Организации американских государств). Центром деятельности "транснационалов" был, разумеется, Гуаякиль.
Олигархия Косты, получая баснословные прибыли от своих плантаций и эксплуатации дешевого труда сельскохозяйственных рабочих и не вкладывая их в развитие национальной промышленности, тем самым создавала объективные предпосылки для усиления экономической, а, следовательно, и политической зависимости страны от иностранного капитала. Эта пагубная политика дала себя знать еще в начале нынешнего века. Вот красноречивый пример. В 1916 году, когда в Европе в разгаре была первая мировая война, Эквадор экспортировал один миллион кинталей какао-бобов (1 кинталь - 46 килограммов). Но кончилась война, и период "жирных коров" сменился периодом "тощих коров", то есть на смену процветанию пришел экономический спад. В 1923 году экспорт какао-бобов сократился на одну треть. Одновременно упали и цены на них на мировом рынке.
Разразившийся кризис ударил по жизненным интересам народных масс, которые поднялись на защиту своих прав. 15 ноября 1922 года всеобщая стачка трудящихся Гуаякиля, руководимая Рабочей федерацией провинции Гуаяс, переросла в широкое народное выступление. Власти ввели войска, и солдаты учинили на городской набережной кровавую бойню. В муках, борьбе и крови выходил на политическую арену новый класс - рабочий класс Эквадора, и именно в Гуаякиле он во всеуслышание заявил о своем праве на лучшую жизнь.
Сегодня знаменитая на всю страну набережная Малекон - излюбленное место отдыха горожан. К самому парапету подступают стройные акации с пышными кронами. А на реке, словно чайки, сбились в стаю белоснежные яхты и парусные боты. Они покачиваются на якорях возле отслужившего свой век колесного парохода, который поставлен на вечную стоянку и переоборудован под плавучий ресторан с названием "Пират".
Днем на Малеконе пустынно. Зато по вечерам все скамьи заняты людьми, отдыхающими после трудового дня. Таинственный плеск речной воды и мягкий свет фонарей, пробивающийся сквозь зелень листвы, придают набережной в вечерние часы романтический, загадочный вид.
В той части Малекона, что ближе к речному порту и где находятся оптовый и розничный рынки, жизнь начинается спозаранку. Тут торгуют все, торгуют всем, торгуют в любом месте. Особой пестротой отличаются рыбные ряды. Блестит чешуей морская и речная рыба, тут же всевозможные дары моря - светло-розовые нежные креветки, крабы с бурыми панцирями, эластичные, как желе, и прозрачные, как желатин, кальмары, фиолетовые в пупырышках осьминоги, ракушки различных форм и оттенков. И над всем этим стоит едкий запах рыбы, водорослей и гниющих фруктов, от которого спирает дыхание и начинает кружиться голова. Фрукты, овощи, зелень не только на прилавках - ими завалены проходы между торговыми рядами. И, тем не менее, и фрукты, и овощи с каждым годом дорожают, становясь не по карману простым труженикам, как, впрочем, и рыба, выловленная тут же, в реке Гуаяс.
В утренние часы, когда солнце еще не успело "разогреться" и не палит так беспощадно, как в полдень, приятно пройтись по Малекону, полюбоваться его достопримечательностями. Главная из них - Ротонда - полукруглая белая колоннада, служащая фоном бронзовым фигурам Боливара и Сан-Мартина. Два героя национально-освободительной борьбы латиноамериканских народов встретились здесь в июле 1822 года, и Ротонда, как утверждают, сооружена на том самом месте, где произошло это событие.
<