Отбор для неудачницы
Шрифт:
Я уже не дергался. Еще никогда в жизни мене не доводилось такого видеть, и вряд ли доведется. То, что делала эта странная девица из захудалого Боунса, просто не укладывалось в голове.
Тонкое место, почти прорыв, который был головной болью на протяжении многих десятков лет исчезал. Исцелялся. Благодаря ей.
Когда от лужи осталась лишь горстка пепла, величиной с ладошку, песня прекратилась.
— Теперь все, — Ксана легонько подула, и он разлетелся в стороны, — проход здесь больше не откроется.
—
— Не на нашем веку, точно, — она вымученно улыбнулась и через силу поднялась на ноги. Зеленые глаза потухли, по коже разлилась молочная бледность, да и вся она как-то осунулась, потускнела. Потом и вовсе охнула, тяжело опускаясь обратно на землю.
Невидимая преграда задрожала, пошла рябью, а потом и вовсе исчезла, и я бросился к ней.
— В лазарет срочно, — подхватил ее на руки и ринулся к тому месту, где был проход в Раллес.
— Не надо в лазарет. Пожалуйста, — прошелестела она, прикрывая глаза. — отнеси меня туда, где земля дышит. В лес.
Я ни черта не понимал, зачем это нужно, но сделал так, как она просила.
***
Я раздраженно дернул воротник рубашки, который настойчиво пытался меня задушить, и преисполненный самых дурных предчувствий вышел из своей комнаты.
Меня ждали родители. Для серьезного разговора. И я даже знал какого именно. Отбор закончился, все испытания пройдены, победительница определена, а это значит, что хана моей свободе.
Хана.
Сейчас мать с отцом возьмут меня под белые рученьки и потащат прямиком под венец, а там, кровожадно потирая лапки, меня уже поджидает она.
Ксана.
Ведунья.
Кто бы мог подумать, что в ее руках окажется редчайший дар. Я вот точно такого предположить не мог.
После того, как разрыв был закрыт, я отнес ее в лес, как она и просила. Положил на траву, ожидая какого-то чуда, а она просто свернулась в клубочек и заснула. Да так, что не добудишься, а я сидел рядом и не понимал, что вообще происходит. Как это вообще возможно, что маги Раллеса десятилетиями охраняли город от прорыва, а она просто взяла и закрыла его, смела ладонью, будто кучу старого мусора? В голове не укладывалось.
Впрочем, мое любопытство вскоре было удовлетворено. Спустя пару часов Ксанка пришла в себя, поднялась на ноги, кряхтя как старая бабка, и сообщила, что теперь можно возвращаться домой и поспать в нормальной постели. Я был не против — глаза слипались, и вообще держался в вертикальном положении чисто на упрямстве.
В замке нас уже встречали. Джер успел рассказать наместнику, о случившимся в подземелье, поэтому за Ксаной пришла подлунная провидца Раллеса. Лично. Чего вообще в принципе на моей памяти не случалось. Кластея сидела в своей башне и никогда не спускалась, общаясь с остальными через своих верховных — Эрину и других.
Ради Ксаны
А спустя час мы обо всем узнали.
Ксана оказалась ведуньей, природницей. Той, что бережет жизнь. И твари, которых мы вылавливали в городе, шли именно за ней. Потому что боялись, потому что знали, что она единственная, кто может закрыть дверь между мирами.
Крайне редкий дар. Последним человеком, котороый им обладал, была сама Альшана, создавшая печать, способную удержать тварей в Запределье. Ксана пошла еще дальше. Закрыла проход, избавив город, да и всю Туарию от головной боли.
Зато моя головная боль только начиналась.
Я спал почти двое суток. Мне хоть гром, хоть молния, хоть полномасштабное вторжение — не проснулся бы. Зато стоило только разлепить глаза, как прибежал мальчишка посыльный от родителей. Они меня ждали.
Пришлось собираться и идти, хотя, если честно, совершенно не хотелось. Мыслями я все еще был там, в подземелье, а в голове у меня до сих пор звучала та песня. Хотя никакая это не песня была. Древний заговор. Вспоминал его и чувствовал, как в груди давить начинало от странного волнения.
— Входи, — раздался голос матери, после того как я постучался в двери их покоев.
Я вошел.
Отец стоял у окна и смотрел на город, а мама сидела в широком кресле и в очередной раз пыталась победить в неравной борьбе со спицами. Надеюсь, эта странная мешанина из ниток — не подарок дорогому и единственному сыну?
— Как ты? — спросила она, поднимая на меня серьезный, немного встревоженный взгляд, — пришел в себя?
— Вроде нормально, — я пожал плечами, — еще пара дней и буду как новенький.
— Ты молодец. Вы все молодцы. Стражники прочесали все подземелья Академии — разрыва действительно больше нет. Чисто. Впервые за долгие годы, город может вздохнуть свободно.
— Ну, — протянул, потирая шею, — я как бы и не причем. Разрыв закрыла Ксана.
— Я знаю. Она мне рассказала, как все было. И про разрыв, и про матку, и про то, как вы зачищали склеп от тварей. Молодцы.
— Когда только успела, — проворчал я, прикидывая, что еще могла поведать маменьке дорогая невеста.
— Вчера. Днем.
— Надо же, шустрая какая.
Я два дня глаза разлепить не мог, а она на травке повалялась, ночку поспала и пошла дальше пакостить.
— И о чем же выговорили? Какие планы? Чего мне теперь ждать?
— Не переживай. Она отказалась выходить за тебя замуж. Если, конечно, речь об этом, — прохладно отозвалась мать.
— В смысле отказалась? — вот теперь я не понял.
— В прямом. Взяла золото и уехала к себе домой, — монотонно проговорила родительница, но по ее тону было понятно, что она на меня сердится.