Отчаяние
Шрифт:
Там она облокотилась о большой стол и проговорила:
— Вот что, деточка. Тебе следует покормить воду, тогда твоя магия станет сильнее.
— Что-что? — У Холли по плечам и спине забегали мурашки. — Это как?
Тетушка замялась.
— Когда-то давно — и во многих религиях — люди… приносили жертвы.
— Да, я слышала.
— «Дать что-нибудь воде» означает принести это в жертву. В воде.
Холли по-прежнему ничего не понимала. У ее ног кружила Баст — урчала и терлась хвостом.
— То есть утопить.
Колдунья-мамбо
9
ДЕВЯТАЯ ЛУНА
Всех сильнее нынче мы,
Наша суть темнее тьмы,
Пытки, смерть, порок и ложь —
Мир вокруг объяла дрожь.
Дружно молимся во марке,
Лунный свет — сигнал к атаке.
Глас Богини тих и тверд:
«Каждый враг быть должен мертв».
ХОЛЛИ
Сиэтл, ноябрь
Она не смогла убить Баст.
Она принесла в жертву Гекату.
Холли отстранилась от того, что делала: отводила глаза от умоляющего взгляда прекрасной кошки, когда погрузила ее в ванну, не замечала отчаянного сопротивления животного.
Девушка словно вышла куда-то, полностью закрыла сознание — не видела, не слышала и не чувствовала ничего. Кто-то другой — тот, кто жил в самом глухом закоулке ее души, — забрал жизнь любимицы Николь и отдал духам — темным, с какими сама она никогда прежде не общалась.
Духи ответили — жертвоприношение открыло им дорогу. Холли будто обдало пронизывающим ледяным ветром. Она стояла на коленях в полутемной ванной в свете единственной черной свечи, дрожала от холода, испытывая страх и стыд: теперь уже ничего нельзя было вернуть.
На улице Баст и Фрейя запрокинули головы и яростно, отчаянно взвыли. Их крик мог бы поднять мертвого из могилы, но в доме крепко спали — Холли наслала на всех глубокий сон. Кошки бились о входную дверь, о нижние окна, сходили с ума от злости и умоляли не убивать их подругу. Лицо юной ведьмы застыло словно маска, сердце окаменело. Она отдала драгоценную жизнь воде и не попросила, а потребовала у темных духов защитить ковен, дать ей сил спасти Кьялиша и Сильвану.
Завершив церемонию, она поняла, что навсегда стала другой: взгляд сделался жестче, улыбка — холоднее, а доброта в ее сердце уступила место решимости. Холли боялась, что теперь, одержимая своей целью, будет совсем не такой милой, как раньше.
Покончив с Гекатой, она кое-как добрела до густо оплетенной магическими преградами комнаты и проспала тринадцать часов.
Позже Аманда рассказывала, как пробовала будить
Шаман и колдунья-мамбо сразу поняли, что произошло, но ничего не сказали Аманде — только посоветовали потерпеть и дать Холли выспаться.
Тем временем юная ведьма видела тяжелые сны: в них полыхал огонь, бурлила темная вода, из мрачных закоулков сердца выплывали чудовища, которые пожирали ее душу. Являлись родители — мертвые, под толщей воды; Барбара Дэвис-Чин — по-прежнему на больничной койке, но уже одной ногой в могиле. Непроницаемо-черная стена отделяла Холли от всех, кто был ей дорог.
Те, кого она ненавидела, указывали на нее и хохотали.
Потом был взгляд Гекаты: кошка смотрела из-под слоя земли, которой ведьма забросала ее на заднем дворе, и шептала: «Убив меня, ты перешла черту. Теперь ты обречена».
Слова будто волны накатывали снова и снова, проникая в рассудок девушки: «Ты продала свою душу».
Когда Холли проснулась, у кровати стояли заплаканная Аманда с какой-то незнакомой дамой, с ног до головы одетой в черное — в велюровой блузке и шерстяных брюках. У нее были миндалевидные глаза, волосы цвета воронова крыла, очень бледная, чуть тронутая макияжем кожа, а в ушах — серебристые сережки-полумесяцы.
Холли очень удивилась, обнаружив в своей спальне незнакомку, и приподнялась на локоть.
— Как ты могла! — крикнула Аманда.
Женщина тронула ее за плечо и мягко попросила:
— Принеси нам, пожалуйста, чаю.
Та нахмурила брови, мотнула головой и выбежала за дверь.
Незнакомка внимательно посмотрела на лежащую в кровати девушку, вздохнула, пододвинула себе стул и присела.
— Ты перешла черту, — начала она прямо, без лишних вступлений.
Холли облизнула губы, смахнула с лица вьющуюся прядь и села, прислонившись к спинке. Она еще не совсем пришла в себя после сна, к тому же ее мучила жажда.
— А вы кто?
— Я из Материнского ковена. Мое имя — Анна Луиза Монтраше.
Руки незнакомки дрожали.
— Никто из Материнского ковена никогда с нами раньше не связывался. Кто вы вообще такие?
— Мы — старинный и влиятельный союз, созданный в противовес Верховному ковену. — Женщина сурово глянула на Холли и добавила: — Деверо тоже весьма влиятельны — в своем Кругу.
У девушки мелькнула надежда на то, что помощь наконец-то пришла.
— И как можно вступить в этот союз?
— Твой род входит в Материнский ковен со дня его основания. Мы… очень сожалеем, что не связались с вами раньше. — Анна Луиза побледнела еще сильнее. — На все у нас не хватает сил.
— А мы тут вроде как за жизни свои боремся. И не всегда успешно.
— Мы соболезнуем по поводу ваших утрат. — Сказав это, Анна Луиза скрестила руки на груди и добавила: — Всех до единой, не исключая спутницы, Гекаты.