Отчаянная борьба за жизнь
Шрифт:
В этой сокровищнице я не был и не пожалел, что отстоял такую очередь за билетом – там было много золотых самородков, алмазов и драгоценностей. Знаменитый алмаз, которым расплатились за смерть Грибоедова, оказался не очень большим, как я думал, а Золотой треугольник – самородок золота который нашли на Урале, оказался таким, как я его и представлял. Единственным экспонатом, которого я не знал, оказался алмаз черного цвета. Он находился на витрине, и я все думал, он прозрачный, или такой черный внутри.
После экскурсии я забрал свой нож и поговорил немного с этим лейтенантом.
На следующий день я поехал во Внуково, в аэропорт. Начиналась моя зарубежная поездка. За восемь дней, которые она продолжалась, я прожил несколько лет, так как эти дни были с утра до вечера наполнены событиями. У меня были пересадки, и кроме Парижа я побывал еще в Милане и Риме. В общей сложности я потратил на эту поездку пятьдесят тысяч рублей, но мне было их не жаль – они все окупились.
Я приехал домой, в Екатеринбург в начале августа и следующие полтора месяца доделал забор. Теперь можно отдохнуть от соседей. После стычки весной я с ними не общался и не разговаривал, – исключение составляла моя сестра, которая никогда не повышала на меня голос и всегда была спокойной. Она спросила, буду ли я менять забор, который был между нашими огородами,– он был тоже из рабицы. Я ответил, что нет, и что устал от строительства. Прошло четыре или пять лет, но я не разговариваю ни с соседом, ни с его отцом. Свою Хонду он поставил у выезда из своего проулка на кучу отсева, который соседка заготовила для ремонта, но так и не собралась его делать.
Рядом с нашим домом стоит дом еще одних соседей. Когда в нем жила семейная пара с детьми, все было нормально – они были ровесниками моего отца, строились вместе и всегда решали проблемы спокойно, без всяких конфликтов. Но время шло, сначала умер его хозяин, ровесник отца, а потом и его жена. С наследниками – дочерью и ее сыном невозможно было решить ни один вопрос спокойно. Дочь работала на каком-то складе стройматериалов, получала хорошую зарплату и была богатой женщиной. Кроме этого частного дома у нее была квартира в городе, и она, в конце концов, решила его продать. Продажа затянулась почти на десять лет, потому что всех покупателей отпугивала цена.
У этой дочери оказался командный голос, которым он любила покричать – на всю улицу, и сын, который оказался с таким же характером, как у матери.
Проблемы с этим семейством начались еще при жизни моего отца. У наших домов соприкасались крыши – старый хозяин этого дома построил свою крышу прямо по красной черте, которая разделяла наши приусадебные участки. Мой отец при строительстве отступил полметра от этой черты, но когда стал менять листы железа на крыше, ему ничего не оставалось, как сомкнуть крыши. Когда зимой надо было скидывать снег с крыши, этот парень безо всякого стеснения начал ходить по нашей крыше. Отцу это не нравилось, и однажды он залез и стал прогонять его, и по- моему, этому парню досталось лопатой. Добрые отношения стали портиться и когда отец умер, все эти проблемы достались мне – по наследству. Я его не гонял с крыши потому, что не видел его там.
Но когда соседи начали готовить дом к продаже, они стали менять свою крышу. И вот, в начале лета, когда я работал в огороде, услышал, что рабочие, которых наняла соседка, разгуливают по крыше нашего дома. Я поставил лестницу и залез, посмотреть, что там происходит. Оказалось, что рабочим надо было заменить железо на самом краю крыши, и они ходили по моей крыше. Я стал ругаться, чтобы они прекратили, и на этот шум выглянула соседка.
Рабочие прекратили ходить, но им надо было вертолёт, чтобы закончить свою работу. Вертолёта у них не оказалось, и они стали ходить по моей крыше. Я устал от их ходьбы, затащил на крышу стул и уселся на нем, чтобы пресекать следующие их попытки походить по моей крыше. Им было неудобно работать без вертолета, но я не давал им ходить по своей крыше, и пару раз предупредил их, что принесу ствол и буду стрелять по нарушителям своей собственности.
Им некуда было деваться, и они вызвали соседку. Она просила меня полдня, чтобы я разрешил им ходить по моей крыше, но я был против. Так и закончился этот день. Следующий день начался с уговоров и после обеда я сдался, разрешил им закончить работу, но потребовал, чтобы они постелили доски. Они ходили по этим доскам и через день все закончили. Я поднялся на крышу и обнаружил, что они прорубили мою крышу топором в нескольких местах. Нарочно это было сделано, или по неосторожности, я не знаю.
Через несколько дней я услышал какую-то возню на своей крыше. Поднялся по лестнице и увидел соседского сына с каким-то мужиком, которые покрывали слоем какой-то мастики мою крышу. Я начал выяснять, на каком они основании уродуют мою крышу, но этот парень начал провоцировать драку. Пришлось мне слезть с крыши и вызвать полицию. Через полчаса она приехала, и я объяснил, что происходит. В конце я написал заявление, и мое участие больше не требовалось. Полиция попросила этих двух спуститься на землю к ним и начала выяснять, в чем же дело.
Я их больше не видел на крыше, но потом узнал, что моему заявлению был дан ход, и оно разбиралось в суде. Меня не приглашали в суд, но мне это было все равно.
Соседи, наконец, продали этот дом, и я их больше не видел. Этот дом купила молодая семья, которая и до сих пор там живет, с двумя детьми. Через год, как они его купили, я вновь услышал шаги по моей крыше. Новый сосед заклеивал мою крышу каким-то рубероидом. Я подошел к нему и сказал, что это не его крыша, а моя, и почему он чинит мою крышу, без моего согласия. Он слушал мои доводы и упреки в свой адрес, и наконец, понял. Спросил, продолжать ли ему работу. "Конечно, нет", ответил я. Он собрал свои инструменты и спустился в свой двор.
Больше на своей крыше я его не видел. Он понял, что работать на моей крыше без моего согласия нельзя, и я его простил. Конечно, он был молодой, и не сталкивался с такими понятиями, как частный дом и проблемы с соседями. Это он узнал с моей помощью.
Эта молодая семья оказалась лучше, чем прежние соседи – с ними можно найти общий язык и проблем у меня с ними больше не возникало.
Долгожданная пенсия
Ко мне приближался возраст пятьдесят пять лет, когда я мог рассчитывать выйти на пенсию по полевому стажу – для геологов, которые отработали двенадцать с половиной лет в полевых условиях. Годы шли не спеша, но неумолимо, и вот настало время для отдыха перед путешествием в один конец навсегда.
Надо было начинать собирать справки о своем полевом стаже. Я примерно помнил, где и когда работал в поле, и в один вечер решил прикинуть, сколько его у меня имеется. Отвел под эти записи страницу в записной книжке и стал записывать периоды в моей геологической жизни, когда я работал в поле и жил в палатках. Так как я работал в нескольких экспедициях, то иногда путался, но основную часть я вспомнил и записал.
По моим расчетам, у меня получился срок в двенадцать лет, и это меня радовало. Но мои воспоминания могли обмануть, и я стал рассылать письма в организации, где я работал. Их было много – порядка десяти, и я скоро начал получать из них ответы. С одним я зашел в пенсионный фонд, показал одной даме в окошке, и она, посмотрев на справку, сказала, что для подсчета полевого стажа этого письма достаточно.