Отцы и дочери

Райс Патриция

Тот же, кто приближался, не сводя с нее глаз, мгновенно заметил и понял ее состояние. Холодные серые глаза окинули всю фигуру молодой женщины, но в них не отразилось никаких эмоций. Лишь потом, когда эти глаза остановились на ее лице, в них появилось угрюмое осознание того, что именно он стал причиной ее смятения. Со своей стороны, Хэмптон, представивший своего спутника, казалось, даже не заметил, что Каролина промолчала.

— Вы помните Четэма, сударыня? Осмелюсь предположить, что вы не успели застать его в свете. Он уехал в Индию, когда вы еще носили короткие платьица.

Каролина выдавила из себя подобие улыбки и протянула руку:

— Не так уж я молода, милорд. Я

помню лорда Джона… это был мой первый сезон.

Едва мозолистая бронзовая рука сомкнулась вокруг ее пальцев, ей захотелось отпрянуть. Но это всего лишь детские эмоции, строго сказала себе Каролина, и с усилием еще раз улыбнулась.

— Мой друг немного чужд нынешнему обществу юных барышень. Я взял на себя смелость обещать от вашего имени, что вы с удовольствием предоставите ему один-два танца и подведете к нескольким достойным девицам. К примеру, представите его вашей сестре, не правда ли?

Джордж даже не заметил, до какой степени опешила его будущая невеста. Он искренне наслаждался тем, что сумел быть полезен и ей, и своему другу. Безжалостным взглядом Джек пожирал Каролину. Он и не думал отпускать ее руку…

— Кажется, музыканты заиграли вальс, мисс Торогуд. Вы не пожелали даже попробовать танцевать со мной, когда мы встретились впервые. А как сегодня?

Увидев восторженную и явно одобрительную улыбку на лице своего суженого, Каролина поняла, что ей не остается ничего иного, как последовать за Джеком в круг вальсирующих. Она отлично помнила, как упрямо отказывалась от удовольствия закружиться с ним в этом непристойном танце, которым так увлекались все самые легкомысленные повесы и кокетки, хотя любимый человек предлагал обучить ее. После расставания с Джеком Четэмом сопротивление этому веянию моды потеряло всякий смысл. Каролина вальсировала уже много лет, но внутреннее сопротивление снова пробудилось, как только Джек взял ее за руку. Ей ужасно хотелось топнуть ногой, дать ему пощечину и заявить, чтобы он вел себя прилично. Но все это годилось тогда, в другой жизни, когда он весь вечер нашептывал ей на ушко всякие милые нелепицы… Нынче же подобное поведение было бы просто глупым.

— Ты все равно не убьешь меня своими гневными взорами, Каролина. Улыбнись и сделай милое лицо, пока кто-нибудь не припомнил старых сплетен и не поведал их Джорджу. — С этими словами Джек обхватил рукой ее тонкий стан и властно, умело, легко закружил по паркету. — Ты еще прекраснее, чем я тебя запомнил, — задумчиво проговорил он и, когда молодая женщина не ответила, заглянул ей в лицо.

— Ну а ты еще нахальнее, — вспыхнула Каролина. Под этим пристальным взглядом она почувствовала, как впервые за много лет запылали ее щеки. Ладонь так и зудела от желания ударить его, но в этом человеке чувствовалась огромная сила. Нечего и говорить о том, что он без труда удержал бы ее. Переживания пятилетней давности пробудились вновь, и противоречивые чувства охватили сопротивляющуюся душу. Он мог бы держать ее вот так до самого утра, и ни один мускул не дрогнул бы от усталости!

— Я вижу, твой нрав ничуть не переменился с годами. Полагаю, именно ты вчера отказалась принять меня. Но поверь, прося встречи с хозяйкой дома, я никак не ожидал, что это по-прежнему ты. Мне казалось, тебя уже давно должны были выдать замуж.

О, как она ненавидела этот незаданный вопрос в его глазах! Самонадеянный болван решил, наверное, что она все это время ждала его? Что ж, она немедленно разрешит его сомнения… если только сумеет заставить себя заговорить.

— Да, с годами я стала разборчивее, — наконец процедила Каролина сквозь стиснутые зубы. Жар его ладони ощущался даже сквозь перчатку и платье. Она боролась с тем ощущением, которое он ей напомнил, и о котором она хотела бы навсегда забыть.

— Итак, Джордж — выгодная партия? Конечно, тебе нечего бояться, что он охотится за приданым. Так когда же свадьба?

Вопрос прозвучал вполне корректно, и Каролина с подозрением подняла взгляд. Четэм показался ей выше, чем она помнила, впрочем, Хэмптон был с нею одного роста, так что она, должно быть, просто привыкла танцевать с ним. Белозубая улыбка на загорелом лице Джека взбесила ее, и Каролина ответила с предельным равнодушием, на какое была способна:

— Мы понимаем друг друга, и это нас обоих устраивает.

— Понимаете? О, как это формально звучит. Он целовал тебя, Каролина, или это не включено в ваш контракт? Должно быть, это ужасно тяжело — долго ухаживать за тобой, не сорвав ни единого поцелуя, особенно для человека с наклонностями Джорджа. И сколько еще ждать, пока ваше взаимопонимание приведет к чему-то еще? Пойми меня правильно, просто я очень хотел бы выиграть одно пари.

Ярость вскипела у нее внутри, ослепляющая ярость, от которой хотелось визжать, кричать, драться, устроить сцену прямо здесь, посреди этого роскошного бального зала. Джеку всегда без труда удавалось взбесить ее либо словом, либо жестом, но, впрочем, он всегда с легкостью и успокаивал ее. Однако теперь воспоминания о нежных сценах лишь подлили масла в огонь. Ну нет, на сей раз ему не удастся вывести ее из себя!

— Ты превратился в хама, Джек, — холодно сказала она. — Какое счастье, что папа вовремя вмешался.

Высокомерный отчужденный тон разъярил Джека, а слова ранили, точно дьявольские стрелы. Пять лет он работал и ждал, держась вдали от общества, от всех преимуществ цивилизации, от всего, что некогда составляло его жизнь, лишь затем, чтобы однажды вернуться и еще раз заглянуть в 2 16 эти глаза. Он приготовился застать ее счастливой матроной, матерью семейства. Каролина заслуживала этого. Он бы ни за что не пожелал ей оставаться несчастной. Но он никогда не представлял ее такой, как нынче: холоднее, резче и высокомернее иной принцессы. Что-то тут не так, думал Джек, и будь он проклят, если снова отпустит ее, так и не разобравшись, в чем дело. Потому он оставил без внимания ее резкие слова.

— Пока Джордж несколько часов распинался о твоей обходительности и покладистости, я все думал, что он имеет в виду другую мисс Торогуд. Ведь что-что, а уж покладистость — не самое запомнившееся мне качество твоего характера. Вижу, ты действительно совсем не изменилась. Так кто же та Каролина, о которой говорит Джордж?

Его язвительные реплики не заслуживали ответа, и, как только музыка стихла, Каролина отпихнула от себя руку кавалера, точно горячий уголь. Она горделиво повернулась, ища глазами Джорджа, и буквально похолодела, обнаружив, что рядом с ним стоит Бланш и с любопытством разглядывает ее и Джека. Когда же Джек попробовал взять ее под локоть, чтобы отвести на место, мисс Торогуд-старшая не выдержала и оттолкнула его руку.

— Держись подальше от Бланш, Джек. Я не допущу, чтобы ты испортил жизнь ей… — Она хотела добавить «как испортил ее мне», но так и не решилась произнести это вслух.

Четэм бросил на нее быстрый взгляд, словно услышал невысказанные мысли. Прекрасные голубые глаза превратились в две твердые льдинки, и в них он не сумел прочесть ни подтверждения, ни опровержения своим догадкам. Посмотрев в сторону юной белокурой красавицы, которая ждала их подле Хэмптона, Джек даже головой тряхнул.

— Клянусь Юпитером, трудно поверить, что мы когда-то были такими же молодыми! Ты уверена, что ее следовало выпускать из классной комнаты?