Отцы
Шрифт:
– Не буду, папа, я с тобой обниматься. У тебя запах. Отовсюду.
– Чем пахнет?
– Пепельницей, и очень противно. А еще ты колючий.
Я испытал жгучее чувство неловкости. Немедленно встал. Часы показывали восемь утра – время, в которое я чаще ложился спать, чем просыпался. Я тщательнейшим образом почистил зубы и побрился, вылил на себя полсклянки гермесовского «Зеленого апельсина», принял душ, оделся во все чистое.
– Лучше, – констатировала ты, когда я зашел в комнату, где ты смотрела мультики. – От тебя теперь пахнет апельсиновой жвачкой, но я все равно не буду с тобой обниматься
Мы пошли гулять. На прогулке ты собирала из-под пня земляных червяков, с яблони снимала гусениц, на крыльце обнаружила мокрицу и принесла показать мне с криком «Смотри, какая красивая!». Еще ты гонялась по всему саду за кошкой, стараясь отобрать у нее дохлую мышь. Кошка обороняла свою добычу и не давалась тебе в руки. Тебе удалось поймать кошку, только когда кошка мышь съела. Ты прижала кошку к груди, принялась нянчить и пыталась поцеловать. То есть, значит, с папой обниматься нельзя, потому что от папы пахнет табаком, а с кошкой обниматься можно, даже если она только что у всех на глазах съела мышь?
Потом был обед. За обедом ты сказала, что сама ешь только вкусные супы, то есть куриную лапшу и зеленые щи, а невкусными супами тебя следует кормить с ложечки, сопровождая кормление рассказами о приключениях твоих игрушек. Проклиная маму, именно на этот день сварившую не куриную лапшу и не зеленые щи, я кормил тебя с ложечки и сочинял на ходу невероятную ахинею про то, как игрушечный дракон Стич с живым котенком Фряшей пошли в зоопарк и учились там кататься на пони. Ты ела суп и приговаривала:
– За каждую ложку невкусного супа детям полагается по конфете. Все. Больше не хочу супа.
– Еще десять ложек, Варя, – настаивал я.
– Значит, еще десять конфет.
После обеда мы играли в «ловитки крокодилов» – самую мирную из игр, изобретенных тобой. С дедом, например, ты играла в «прыгалки», род лапты, когда водящий (всегда дед) подбрасывает вверх плюшевого щенка, а играющий (всегда Варя) подпрыгивает как можно выше и отбивает щенка куда придется, часто сшибая цветочные горшки с подоконника.
«Ловитки» же крокодилов заключались в том, что, забравшись с ногами на диван, водящий (всегда я) забрасывает с дивана вниз на пол удочку, изготовленную из пояса от халата и казачьей нагайки, а играющий (всегда ты) цепляет к удочке игрушечных зверей. Цель водящего – поймать игрушечного крокодила. Но прежде чем крокодил попадется, приходится выуживать с ковра на диван десятки щенков, котят, драконов, змей, медведей, свитеров, ботинок. Ты всякий раз искренне веселилась, когда вместо крокодила я вылавливал ботинок. Игра была мирная, но после игры в «ловитки» диван оставался погребенным под грудой игрушек и предметов твоего туалета. Впрочем, как и кухонный стол после завтрака, обеда, полдника и ужина оказывался погребен под грудой немытой посуды, а ванная после купания оказывалась залита водой, как Новый Орлеан.
Уже стемнело, когда приехала мама. Мы читали на ночь книжку. Ты услышала, как весело, встречая хозяйку, лает на дворе собака, и тоже побежала встречать мать. Дом был разгромлен. Я на всякий случай улизнул в кабинет и притворился, будто очень занят.
39
Еще здесь в Москве у тебя был друг Вова. Все лето вы не
Мама делала из бумаги маску, а ты подавала ей фломастеры. Маска получилась очень красивая, но ты была еще красивее. Змея, заменившая тебе лицо, обладала острыми, отчетливо ядовитыми зубами, красным раздвоенным языком, татарским разрезом глаз и короной на голове. Ты же за время изготовления маски, пользуясь тем, что мама увлечена была прикладным искусством, покрыла себе руки и ноги плотным слоем фломастерных узоров. Тебя, конечно, отмывали потом каким-то лосьоном после бритья, но узоры смылись не окончательно, и ты вся приобрела достойный змеи синеватый оттенок.
Впрочем, долгожданная встреча с Вовой была так радостна, что даже и про змею как-то само собой забылось. Вы сразу исчезли. Мы только успели войти в дом, поздороваться с хозяевами, а вы с Вовой растворились уже где-то между спальней, детской и гимнастическим комплексом, украшавшим гостиную в Вовином доме.
Я сразу заподозрил недоброе. Дело в том, что Вова жил то ли как рецидивист, то ли как хоккеист. Из всех методов дисциплинарного воздействия к Вове применялся в основном один – заключение под стражу. За всякий серьезный проступок Вова бывал отправлен на пятнадцать минут к себе в спальню думать в одиночестве. Это наказание называлось у них в семье «отправить Вову в тайм-аут». И поскольку серьезных проступков Вова совершал много, жизнь у мальчика была такая: отсидел в тайм-ауте, вышел, совершил серьезный проступок, пошел в тайм-аут, отсидел, вышел, совершил серьезный проступок, пошел в тайм-аут – и так с утра до вечера.
Вы играли в спальне, вели себя тихо, но я был совершенно уверен, что вот сейчас Вова совершит серьезный проступок и пойдет в тайм-аут. Оказалось, впрочем, что серьезный проступок Вова совершил еще до того, как встретился с Варей. Выяснилось, что, когда мы входили в дом, Вова упражнялся на скрипке. Увидев тебя в окно, мальчик так обрадовался приезду подруги, что положил скрипку на пол и побежал тебя встречать. И ты же понимаешь, что Вове категорически запрещено было класть скрипку на пол. На пятнадцатой минуте нашего пребывания в доме Вовина мама обнаружила, что скрипка лежит на полу, и Вова пошел в тайм-аут.
Ты использовала время Вовиного заключения для того, чтобы съесть мороженое. Как только Вова вышел, вы принялись лазать по шведской стенке и качаться на кольцах. У Вовы это все получалось ловко, у тебя – не очень. Вова быстро залезал по шведской стенке, ты – медленно. Пытаясь сравняться с Вовой в ловкости, ты придерживала Вову за одежду, а Вова тебя за это укусил. Ты заплакала. Вова пошел в тайм-аут. Он пытался было подарить тебе набор красивейших бактерицидных пластырей, чтобы наклеить на укус и чтобы вообще долго еще можно было наклеивать на укусы и порезы. Ты набор пластырей приняла, но Вова все равно пошел в тайм-аут.