Отцы
Шрифт:
На следующий день, погрузив коньки в машину, мы с тобой поехали на Красную площадь. Был вечер воскресенья. Минут сорок я искал парковку на Варварке и Васильевском спуске. Потом мы тащились с сумкой через пол-Красной площади к катку. У катка была такая очередь, что даже ты сразу поняла – нам ни за что не успеть ни на четырехчасовой сеанс, ни на шестичасовой.
Мы кое-как протиснулись в ГУМ, я собирался угостить тебя пирожными в кафе, чтобы подсластить горечь разочарования. Мы сели за столик. Я спросил:
– Ты очень расстроилась?
– А ты? – Ты погладила мою руку. – Бедный папочка! Ты так старался отвести меня на каток. Ты очень старался, я видела. Ты хотел показать мне, что любишь меня, я знаю. Но ты не расстраивайся. Я и без катка знаю, что ты меня любишь.
Там, в кафе, за столиком я обещал тебе, что мы поедем в горы и будем кататься на лыжах. На лыжах я умел.
71
А настоящая зима все не наступала. Декабрь подходил к концу, и наша поэтически настроенная бабушка бесперечь цитировала пушкинскую строку «Снег выпал только в январе». Тогда как ни малейшего подобия снега и не думало выпадать. Я расхаживал по саду, разглядывал свежие листочки на жасмине и констатировал катастрофу словами «хана жасмину». Вася, с которым мы ежедневно катались по лесу на велосипедах вместо лыж, разглядывал залепленный грязью велосипед и констатировал катастрофу словами «хана велосипеду». Но главная катастрофа происходила с тобой. Ты, девочка, томилась от скуки. Мы несколько раз водили тебя на каток, несколько раз – в бассейн, несколько раз – в кино. Однако же общество потребления не придумало достаточно развлечений, чтобы проводить выходные на даче по колено в холодной грязи.
Единственное занятие, которое ты могла себе вообразить на не занятые катком, бассейном и кинематографом вечера, было изготовление подарков. Ты делала подарки для всех на свете и в поистине промышленных количествах.
Надо понимать только, что к подаркам ты относилась приблизительно как дикарь из Папуа – Новой Гвинеи, то бишь была совершенно уверена, будто всякий человек, получающий от тебя подарок, должен обязательно подарить тебе что-нибудь взамен. Это непреложное правило не распространялось только на животных, которым ты тоже дарила подарки.
Новый год мы встречали у друзей. Друзей зовут Сережа и Наташа. Ты мастерила для каждого из них фигурку из застывающего пластилина и комментировала рукоделие так:
– Вот эта лошадка, – говорила ты, – для Наташки, потому что она любит лошадок. А эта ящерица для Сережки, потому что он любит лазать по скалам, как ящерица.
– Почему, Варя, ты называешь Сережу и Наташу Сережкой и Наташкой? – возмущалась бабушка. – Они взрослые люди, и неприлично их так называть.
– Я, – парировала ты, – называю их так не от неприличности, а от нежности. Наташку я очень люблю и не хочу расстраивать ее и называть прилично, но не нежно.
Для Наташиных собак, огромных и добродушных бернских овчарок Феди и Моти, ты настояла на том, чтобы купить в ветеринарной аптеке полезные для зубов и устрашающие на вид кости. Каждую кость ты обвязала красивым бантом, причем завязывались банты так, чтобы собаки сами могли развязывать их зубами. Банты были красивые, и я искренне не понимаю, почему собаки предпочитали терзать мой пиджак.
В ответ на лошадку и ящерку ты получила от Наташи и Сережи на Новый год прекрасные шарф и шапочку. Я полагаю, друзья наши не представляли, насколько важно было, что подаренных тебе предметов оказалось два. Два подарка – два отдарка. Если бы в ответ на лошадку и ящерку ты получила бы от Наташи и Сережи хоть бриллиант Кохинор, но один, ты почла бы себя обманутой.
От овчарок Феди и Моти никаких отдарков не требовалось. Собаки должны были двое суток, пока мы были в гостях, беспрерывно играть с тобой, и, надо отдать им должное, играли. Катали тебя на себе верхом, носились с тобой по дому, безответно терпели твои укусы. Старший пес, правда, к исходу первых суток спрятался под стол, как, бывает, люди прячутся от стресса в санаторий, но младший пес выдержал твои бурю и натиск до конца.
На третьи сутки мы вернулись домой. Наши животные бурных твоих игр избегали, понимая, что раньше подохнешь, чем игра закончится. Только кошка Мошка, мирно дремавшая в мансарде, попалась было тебе в лапы и принуждена была играть в бой дракона с тигром, где дракон был плюшевый, а тигром работала кошка. Но и кошке удалось улизнуть через форточку, спрыгнуть со второго этажа и пойти жить в гараж.
Ты опять заскучала и опять занялась изготовлением подарков. Дедушке ты изготовила из застывающего пластилина набор слесарных инструментов. Бабушке из бумаги – огромный шприц. Брату Васе – словарь выдуманного тобой феланченского языка. Маме – женскую ракушку, что бы это ни значило. Мне – что бы это ни значило, ракушку мужскую.
В ответ ты получила самодвижущуюся игрушечную кошку, о которой давно мечтала, несмотря на то что в доме и так уже были три самодвижущиеся биологические кошки. А еще ты получила плюшевую лягушку. А еще – брюки, майку, юбку, толстовку и туфли. А еще – звездочки для ванны. А еще – волшебный боб. А еще два одинаковых шара с конфетами, один из которых ты благородно передарила брату Васе. Господи, да я ни за что не упомню всего, что ты получила в подарок на Новый год. Я знаю только, что подарки валялись по всему дому и ступить из-за них было решительно некуда.
На третий день праздников мама решительно наложила на подарки запрет. Мы всерьез договорились, что ты до следующих каких-нибудь праздников больше никому ничего не даришь, и никто ничего до следующих праздников не дарит тебе, иначе мы бы утонули в подарках, как султан из мультика про золотую антилопу утонул в золотых монетах. Ты, правда, выторговала себе, что если вдруг попадется нам где-нибудь игрушечный самурай Кенси, то мы все же купим этого самурая, в которого ты была давно и отчаянно влюблена.
И вот как-то раз мы поехали в очередной театр и очередные гости. Мы проезжали по Лубянке. Ты смотрела в окно.
– Я узнаю эти места! – воскликнула вдруг ты. – Это же «Детский мир». Давайте зайдем и посмотрим, нету ли там в отделе игрушек самурая Кенси.
– Ты обещаешь, что кроме самурая Кенси не будешь клянчить никаких игрушек? – строго сказала мама.
– Я клянусь, – торжественно поклялась ты.
В «Детском мире» мы разделились. Мама отправилась покупать тебе новые подтяжки, чтобы с тебя не падали новые штаны. А мы с тобой пошли бродить по отделу игрушек. Разумеется, никакого самурая там не было. Зато там было много чего другого. И особенно нам понравился крошечный домик фавна Тумнуса из сказки «Хроники Нарнии». Домик раскрывался. Крошечная Люси Певенси могла прийти в гости к крошечному фавну, снять крошечное пальто, сесть за крошечный стол и попить чаю из крошечной чашки. А сверху домик можно было накрыть стеклянным колпаком, в стенках которого была вода и, если потрясти, порхали снежинки.
– Красивый домик Тумнуса, – печально сказала ты.
– Красивый, – подтвердил я. – Я думаю, поскольку нет самурая, мы могли бы…
– Жалко, что нельзя его купить, – перебила ты.
– Ну если ты очень хочешь… Я думаю, мы могли бы все же…
– Нет! – Ты противостояла искушению решительно. – Мы договорились с мамой. Никаких больше подарков.
– Я просто хотел бы тебя порадовать…
– Нет! Мы же договорились!
Минуты через две пришла мама. Мама сказала, что домик Тумнуса очень милый, и немедленно купила его тебе. Ты была счастлива. Ты целовала маму всю дорогу домой, приговаривая: «Мамочка, спасибо, мамочка, любимая, никто не любит меня так, как ты, и никого я не люблю так, как тебя».