Отцы
Шрифт:
— Сохрани бог, — с ужасом воскликнул Штюрк. — Трудно найти более неподходящего человека для такого дела.
К столику Штюрков подходили члены ферейна, знакомые.
— Правда, Штюрк, что твой сын призван?
— Что верно, то верно!
И Артуру приходилось чокаться с приятелями отца, выслушивая при этом самые разнообразные напутствия.
— Держись стойко, парень, — сказал старый сапожник Крекельфельд. — Если какой-нибудь сумасшедший прикажет тебе стрелять в отца и мать, ты, надеюсь, будешь знать, в какую сторону повернуть винтовку?
— Известна тебе книга «Прусская солдатчина?» — спросил котельщик Адольф Пецольд.
— Конечно, — ответил Артур Штюрк.
— Хорошая, поучительная
— Смотри не рассказывай никому, что ты социалист, — посоветовал маленький тощий кладовщик Стефан Боле, — а то напустят на тебя сотни шпиков и доконают придирками. Но поступай всегда как социал-демократ. Будь, понимаешь ли, хорошим товарищем, не позволяй оскорблять свое человеческое достоинство и стойко держись вместе с другими против кровопийц!
— Да, и научись хорошенько стрелять, — прибавил токарь Хельмке. — Когда-нибудь да пригодится. Не для Лемана, а для себя, для нас!
Все эти добрые советы сопровождались обильными возлияниями, Артур Штюрк, который обычно даже пива не пил, на сей раз сделал исключение и с непривычки несколько охмелел. Но он не стал веселее и шумливее, а сидел тихий, задумчивый и, казалось, более грустный, чем всегда.
2
Ресторан «Солнце и морской бриз» расположен был около Финкенвердерской гавани; при ресторане был сад, разбитый позади дамбы и хорошо защищенный от ветра. Ласковое нежаркое осеннее солнце приятно грело. Когда пухлое белое облачко наплывало на солнечный диск, становилось прохладно и подымался ветерок. В саду росли яблони; их ветви гнулись под тяжестью бледно-зеленых плодов. С дамбы открывался чудесный вид на Эльбу; на противоположном берегу реки, среди лесистых холмов, прятались виллы гамбургских коммерсантов и судовладельцев, а ниже по течению на склоне горы виднелись красные черепичные крыши домов Бланкенезе. Время от времени на широкой реке, медленно катившей свои волны в море, показывался мощный океанский пароход, а ближе к берегу пробегали маленькие пароходики и парусные лодки или пузатые шаланды рыбаков — исконных жителей острова Финкенвердер.
Пауль Папке, выбравший этот ресторан и отстоявший его наперекор всем и вся, испытывал удовлетворение — члены ферейна были довольны. Ветер, дувший через дамбу, гамбуржцам был нипочем. Случись дождь, он, конечно, испортил бы все удовольствие; тесный ресторан не мог вместить всю массу гостей, расположившихся в саду. Но пока что все шло хорошо, и Пауль Папке сиял и важничал, произносил напыщенные речи, переходил от столика к столику, выслушивая слова одобрения и благодарности. Как это ему удалось отыскать такое замечательное местечко? Очень просто. Он увидел его и сразу же пленился. Здесь, сказал он себе, надо справить наш осенний праздник. Здесь — и нигде больше. Морской бриз, дамбы, Эльба, широкий горизонт. Может ли быть что-нибудь прекраснее? А финкенвердерские рыбаки — сама порядочность, сама честность. Так говорил Папке, а он умел говорить, знал, где повысить, где понизить голос. О том, что хозяин Хинерк Беевен, вступив в конкуренцию с господином Майером, одержал верх, сунув Паулю лишнюю золотую монету, о том, что морской бриз, Эльба и широкий горизонт пленили Пауля Папке лишь после полученной дани, — об этом члены ферейна ничего не знали и так и не узнали никогда.
Вдова Адель тоже принимала участие во всех праздниках «Майского цветка». Это было очень странно. Об эпизоде в кабачке тетушки Лолы ни Брентен, ни Папке ни разу даже намеком не вспомнили. И все же Брентену он дал пищу для размышлений.
Вообще в последнее время
— Карл! — раздалось за спиной Брентена. — Карл! — Отто Хардекопф подошел к нему. — Карл, когда начнется художественная часть? Нам очень хотелось бы послушать квартет рабочих верфей. Кстати — ты знаком? Цецилия Фогельман, моя невеста. Мой зять Карл Брентен, распорядитель по части увеселений.
«Ой-ой-ой!» — подумал Карл Брентен, увидев эту чем-то выделяющуюся женщину. Он пожал руку Цецилии и даже склонился в легком поклоне.
— Очень приятно! — сказал он и удивленно уставился на нее.
— Ах, вы организатор сегодняшнего празднества? — спросила она.
— Да, фройляйн!
— Представляю себе, какого труда стоит устройство такого празднества, да еще чтобы все шло без сучка и задоринки и чтобы все получилось так мило и приятно, ве-е-рно? — Она прищурилась и улыбнулась.
— Да-да, это, конечно, очень сложно, — подтвердил Брентен, как зачарованный глядя ей в лицо.
На этом лице были крохотные темные веснушки. Как странно мерцают ее глаза, то серые, то желтые. А голос тонкий, высокий и такой ласковый. Брентен сам небольшого роста, но она еще меньше. И какие маленькие тугие груди под этим голубым платьем! А эта высокая, белая шея! Этот полный рот! Эта талия! Такой тонкой талии он, Брентен, еще в жизни своей не видел, хотя все женщины затягиваются в талии.
— Как прекрасно вы все это устроили, — нежно, вкрадчиво сказала она, улыбаясь.
Брентен не ответил. К счастью, Отто повторил свой вопрос.
— Ладно! Если вы хотите пойти погулять, квартет выступит немедленно.
— В самом деле? Ну, не может быть! — воскликнула Цецилия и в восторге захлопала в ладоши.
— Все зависит только от меня. Значит, через пять минут, Отто.
— Спасибо, Карл.
— И я также очень вам благодарна, — сказала Цецилия и опять подала ему руку.
Они отошли, а Брентен смотрел им вслед. Немыслимая талия! И вообще — опасная школьница. Он повел плечами, точно сбрасывая с себя сковавшие его чары. Эта девчонка может внушить страх. И она — невеста Отто? «Нет, нет, такой жены я бы себе не пожелал. Бог мой, какой взгляд, а рот, а голос!..»
Подбежал Пауль Папке.
— Черт побери, я ищу тебя больше получаса, — крикнул он.
— Спокойней, не кричи! Что подумают люди?
— Ты хочешь, чтоб я не кричал, когда ничего не ладится? — кричал Папке. — Только что один мальчишка чуть ноги себе не сломал, прыгая в мешке! А тебя видели на кегельбане. К детскому полонезу с фонариками все готово? Когда выступит хор? Чтица Эльмира заявила, что в сумерках она читать не будет. Что с тобой, Карл? Где твое честолюбие? Твой прежний пыл?
— Повторяю, перестань кричать, не то я тоже начну кричать, и пусть тогда люди думают о нас что хотят.
И Брентен начал что-то кричать. Папке немедленно притих и стал успокаивать приятеля. Но того уж нельзя было остановить. Он орал во всю глотку:
— Я здесь распорядитель, понимаешь? Я даю команду, понимаешь?
— Но успокойся же! — умолял Папке, опасливо оглядываясь. — Ведь кругом люди. Что они подумают! Ну, хорошо, хорошо! Я ведь только спросил. Само собой, я сделаю так, как ты скажешь. Само собой.