Отдаю себя революции...
Шрифт:
Стачка продолжалась семьдесят два дня. Иваново-вознесенские текстильщики продержались на один день дольше парижских коммунаров. И хотя стачка закончилась лишь частичным удовлетворением экономических требований рабочих, политическое ее значение было огромно. Для каждого ее участника, для руководителей же в особенности, она явилась большой политической школой.
Длительное время предприниматели пытались игнорировать Совет уполномоченных депутатов, настаивали на переговорах лишь с рабочими своих предприятий, отвергали коллективные требования. Когда это им не удалось, фабриканты сами выработали коллективные условия, на которых должна быть прекращена забастовка, шли только на минимальные уступки.
Для
Тогда фабриканты объявили локаут, составили черные списки на наиболее активных участников забастовки. Наконец, зная, что рабочие и их семьи терпят невероятные лишения, находятся на грани голода, предприниматели потребовали при возвращении на работу подписания каждым бастующим особых обязательств.
Это заставило организаторов стачки действовать гибко, осмотрительно, дальновидно, проводить в процессе нелегкой борьбы массу практических мероприятий, облегчавших положение рабочих, разрабатывать и менять тактику.
В бурные дни стачки Михаил Фрунзе вырос в проницательного и отважного вожака рабочих. Именно в это время он политически возмужал и закалился, раскрыв свои разнообразные дарования. На берегах Талки многотысячная масса увидела, какой это вдохновенный пропагандист и агитатор, его яркое слово способно зажигать сердца и поднимать на борьбу. На тайных собраниях Совета уполномоченных к мнению Трифоныча — Фрунзе прислушивались особенно внимательно, он всесторонне оценивал складывающуюся обстановку. Молодой революционер писал листовки, вел хронику стачечной борьбы, был автором различных политических документов, проявил незаурядные способности партийного литератора.
Иваново-Вознесенская партийная организация в ходе стачки окрепла и выросла. Не случайно вскоре решением ЦК был создан Иваново-Вознесенский комитет РСДРП. В первый состав комитета вошли М. В. Фрунзе, Ф. А. Афанасьев, С. И. Балашов, И. Н. Уткин, Е. А. Дунаев, Ф. Н. Самойлов и другие.
После завершения стачки оставаться Фрунзе в Иваново-Вознесенске стало невозможно. По решению партийного комитета он переселился в Шую — один из важных рабочих центров «ситцевого края». Здесь ему предстояло возглавить всю революционную работу. Товарищи по подполью теперь называли его Арсением. В полиции он зарегистрировался как Иван Яковлевич Корягин, приказчик швейной фирмы «Зингер».
И сюда, в Шую, Фрунзе прибыл не с пустыми руками — с литературой и оружием. Начал свою деятельность с занятий в подпольных кружках рабочих. Позднее он вспоминал о той поре как о великом и незабвенном времени всеобщего энтузиазма и порыва.
Шуйские рабочие проявили огромный интерес к политическим знаниям — видимо, новый пропагандист-подпольщик им пришелся особенно по душе. Несмотря на усталость после продолжительного и тяжелого рабочего дня, они находили время и силы для посещения лекций, тайных собраний, митингов, на которых непременно выступал большевистский пропагандист Арсений. «И все это, — как отмечал Фрунзе, — проходило в обстановке постоянной опасности быть схваченными, избитыми и даже убитыми».
Но и в этой обстановке сам он действовал смело и широко, быстро освоился на новом месте, завоевал доверие. Сколотив первые рабочие кружки, занялся революционной агитацией сначала среди гимназистов, а затем и среди интеллигенции Шуи.
Для отпора полицейским вылазкам Михаил Васильевич создал боевые рабочие дружины, вооружал и обучал их. Несколько боевых операций, проведенных дружинниками, образумили полицейских, они начали остерегаться вооруженных рабочих.
Революционная волна с осени 1905 года повсеместно нарастала. В войне с Японией царизм терпел все новые и новые поражения, выступления против ненавистного самодержавия громом прокатывались по стране. После подавления стачки иваново-вознесенских рабочих, после временных отступлений в других городах снова крепла воля к борьбе. В октябре началась всеобщая стачка в Москве, послужившая как бы сигналом к действию. Вслед за ней забастовали питерские рабочие. Прекратили работу труженики Иваново-Вознесенска, а затем Кохмы и Шуи.
Как только в Иваново-Вознесенске вспыхнула новая забастовка, Фрунзе отправился туда. Он помог местным товарищам поднять на борьбу рабочих ряда предприятий. В Иванове против забастовщиков были брошены орды «черной сотни», признававшей единственный метод в борьбе с «крамольным элементом» — избиения, насилия, погромы. Жертвой разнузданных «черносотенцев» стал руководитель иваново-вознесенских большевиков, один из старейших деятелей русского рабочего движения Ф. А. Афанасьев.
Для обуздания «черной сотни» Фрунзе привез из Шуи своих дружинников. После нескольких стычек с вооруженными боевиками «черная сотня» затаилась. Но полиция и жандармерия, подкрепленная казачеством, время от времени производила свирепые налеты и вылазки. Сам Фрунзе вместе с Бубновым и Волковым вскоре чуть не поплатились жизнью.
Попались они совершенно неожиданно. Шли по пустынной и темной дороге, увлеченно беседовали и совершенно не заметили, как перед ними словно из- под земли вырос конный разъезд полицейских и казаков. Бежать было поздно. Полицейские в последнее время свирепствовали беспощадно, могли подстрелить, а то и убить. Кровавые расправы стали обычным делом. Тут же обыскали. У одного нашли маузер и какие-то бумаги, у другого пистолет, у третьего — прокламации.
Полицейский надзиратель внимательно оглядел всех троих, задержал взгляд на белолицем, ладно сбитом пареньке в студенческой тужурке, у которого только что отобрали маузер и бумаги с листком «К иваново-вознесенским рабочим». Тот не отвернулся, не сморгнул под тяжелым взглядом надзирателя. И это надзирателю не понравилось. Он поморщился и сердито проговорил:
— Энтого, белобрысого, ведите на аркане. Да смотрите, чтобы не убег.
Полицейский подумал, помолчал и добавил:
— И остальных тоже на аркане тяните. Нечего с ними церемониться.
Сначала это показалось тупой шуткой (чего требовать от полицейского!). Но ближайший казак хлестнул плеткой румяного паренька и набросил ему на шею притороченный к уздечке аркан.
Студент все еще не верил, что такое издевательство возможно. Ведь он не оказывает никакого сопротивления и не отказывается идти в сопровождении конвойных, хотя ему этого и очень не хотелось бы. Особенно сейчас, когда дел невпроворот.
Раздумывать долго не пришлось. Казак огрел плеткой коня и погнал рысью. Чтобы не задохнуться, пришлось обеими руками ухватиться за петлю. Заарканенный студент, как и его товарищи, вынужден был бежать за лошадью. Но он не поспевал за ней, спотыкался, падал. Казаки — теперь стало заметно, что они пьяны, — осыпали его грубой бранью, кричали, подгоняли ударами.
Возле ближайшей изгороди казак остановился и предложил заарканенному залезть на нее. Может быть, затем, чтобы студент мог потом забраться на лошадь? Ведь уже хватит, помучили. Но как только студент залез на изгородь, еще даже не выпрямился на ней, казак стеганул плеткой лошадь, и она рванула с места, как ошалелая. Студент повалился, застрял ногами в изгороди. Лошадь дергала, а он не мог высвободить ноги. Резкая боль в коленной чашечке и треск сухого дерева — последнее, что почувствовал и услышал студент, теряя сознание…