Отдел
Шрифт:
«Удивительно, как похожа», — подумал Игорь, сидя на табурете и чувствуя, как дрожат ноги.
Это была правда женщина примерно тех же лет, что и его жена, а значит и его ровесница тоже. Игорь подумал, что будь здесь Ольга, она бы прикончила дамочку своими руками, потому что женщина была одета совершенно так же, как иногда одевалась и его жена, — в какой-то брендовый итальянский брючный костюм зеленоватого цвета, и даже сапоги вроде бы (тут Игорь не был полностью уверен) были такие же. По крайней мере, такого же оттенка. Даже очки и прическа, как виделось Игорю, были совершенно те же. «Интересно, это у нее натуральный цвет или она специально
Кроме того положения, в котором женщина оказалась, ее пугало, видимо, и пристальное разглядывание со стороны Игоря. Когда Игорь понял, что похож на маньяка таким вот пристальным своим взглядом, ему от смущения, переходившего в стыд, и от ужаса того, что будет потом, захотелось выйти из комнаты и больше никогда туда не возвращаться.
— Не бойтесь, — сказал ей Игорь со второй попытки, потому что голос его не слушался. Попытка успокоить женщину явно не удалась, Игорю показалось, что по телу женщины прошел спазм, и спазм этот передался креслу, в котором она сидела. Игорь подумал, что ему еще хуже, чем этой женщине, потому что она, конечно, находится в неведении, хотя и в ужасном, а он прекрасно знает, что будет дальше, и он знает, что она похожа на его жену, она же не в курсе этого. «Так, наверно, некоторые офицеры в концлагерях себя оправдывали», — подумалось Игорю, и отвращение к самому себе как будто излилось из какого-то органа внутри его организма. Игорь увидел себя ее глазами и понял, что действительно похож на маньяка в своей синей робе со своими поблескивающими узенькими очками, бритой до гладкости физиономией и короткой стрижкой. Единственной причиной, по какой женщина еще не забилась в истерике, было то, что допросная выглядела слишком официально с этим знакомым всем по фильмам зеркалом, что на руках Игоря не было окровавленных резиновых перчаток, а сама комната не была залита кровью предыдущих жертв.
— Не бойтесь, — повторил Игорь, сцепив руки вместе, чтобы не было видно, как они трясутся, чтобы женщина не подумала, что трясутся они от возбуждения, — это просто…
«Что просто? Что просто? Нихрена себе просто», — крутилось у него в голове.
— Просто заявка поступила. Ваш бывший муж оказался с террористами связан. И нам вам нужно несколько вопросов задать — и все, — произнес Игорь, совсем не думая, что может не оказаться никакого бывшего мужа.
— Я замужем не была, — сказала женщина, и в голосе ее появилась нотка уверенности. — Вы с ума сошли.
— Я не так выразился, — нашелся Игорь, — я имел в виду вашего бывшего… М-м-м.
Он потянул, чтобы она сама договорила его мысль.
— Виктор? Это гражданский брак был, — сказала женщина, Игорь с готовностью закивал.
— Я к нему никакого отношения не имею, — сказала женщина дрожащим от пережитого стресса голосом. — Отстегните меня, я все объясню.
— Нет, вы сначала на вопросы ответите, а потом вас отстегнут, вы только успокойтесь ради бога. Такова процедура.
— Да как можно успокоиться, когда человек сделал мне ребенка, сбежал неизвестно куда, а спустя несколько лет он террористом оказывается, — сказала женщина с возмущением. — И нас с ребенком хватают, запихивают в машину и везут неизвестно куда, вы с ума сошли. Вы понимаете, что это явно ошибка. Вы понимаете, что я сразу же в прокуратуру пойду.
Она замолкла, переживая обиду и возмущение, а Игорь замер от ужаса, понятного в этой комнате ему одному.
Сутки назад он в это же самое время сидел рядом с сыном, тот выбирал игры, выставленные на рождественской распродаже в «Стиме», проверял, есть ли в играх русский язык, чтобы сын понимал, во что он там играет, они тут же оплачивали эти игры с кредитки к бешеному восторгу сына. Чуть ранее они ходили с женой по магазинам и выбирали, что бы купить сыну из вещей и игрушек под елку, — и тут Игорь узнает, что буквально в соседней комнате сидит ребенок, который, нахрен, вообще не доживет до Нового года, причем при его деятельном попустительстве. А в этой комнате сидит ни в чем не повинная женщина, которая до Нового года тоже не доживет.
— Вы извините, я выйду на секунду, — сказал Игорь.
— Вы извините, но нельзя ли меня все-таки меня отвязать, в конце концов, я что, такую угрозу национальной безопасности представляю?
— Извините, но нет, — сказал ей Игорь от двери.
— И долго мне так сидеть? — спросила она, когда Игорь уже захлопывал дверь за собой, полный решимости прекратить этот ужас.
В коридоре его уже поджидал Игорь Васильевич, преграждая дорогу в комнатку за зеркалом.
— Пойдем-ка, — сказал Игорь Васильевич Игорю, беря Игоря за шиворот и волоча его за собой в комнату отдыха. Там Игорь Васильевич бросил Игоря на диван, а сам встал над ним, скрестив руки на груди.
— Вы с ума сошли, — сказал Игорь, откашливаясь от влажноватой пыли.
— Не сошли, — сказал Игорь Васильевич, — Эсэс просто не уполномочен говорить, в чем дело.
— Да что же это за надобность-то, людей убивать? Что, их нельзя потом отпускать на все четыре стороны? Этих-то зачем убивать? Ну ладно, те два случая, в которых я участвовал, там еще можно было объяснить какой-то террористической угрозой, но тут-то что? Васильич, ну сам подумай своей головой, какая от них угроза?
Игорь попытался подняться, но Игорь Васильевич остановил его жестом.
— Сядь.
Игорь решил проявить покладистость и остаться на диване.
— Хватит истерить, — сказал Игорь Васильевич, — ты не понимаешь. Тут дело не в том, чтобы за безопасностью государства следить.
— А в чем, бля, дело-то тогда, чем мы тут занимаемся, чем эту херотень можно оправдать? Этот цирк.
— Тут дело не в том, чтобы беречь, типа, от врагов изнутри и снаружи. Тут речь идет об остатках государственных институтов, что еще существуют. Тут уже об остатках государства идет речь.
Игорь рассмеялся.
— Какого государства? Советского Союза, что ли? Да вы с ума сошли. Васильич, ты понимаешь, что это безумие, что вы с Эсэсом и Филом психи чистой воды. Ты понимаешь, что мы женщину и ребенка убьем? Неужели нельзя было хотя бы ребенка в это не впутывать, оставить его там на месте, где вы женщину эту бедную забрали. В детдом его сдать потом, я не знаю…
В выражении лица Игоря Васильевича ничего не изменилось, когда он сказал:
— Игорь, нет уже никакого ребенка.
Эта новость настолько оглушила Игоря, что ему показалось, что он успокоился.
— И как на это Фил посмотрел? — спросил Игорь, помолчав, и посмотрел Игорю Васильевичу в глаза, потому что ему стало интересно, что происходит с лицом этого человека, когда тот несет совершенно бесчеловечные вещи.
— Фила я выгнал от греха, потому что он тоже уже на взводе, он таких историй не любит. А мне тут двух истеричек только не хватало, — лицо Игоря Васильевича оставалось спокойным и деловитым.