Отделённые
Шрифт:
— Нет, он же точно мне горло перегрызёт, — сказал Рейт. — Смотри, как рычит.
Геррет хихикал, чуть ойкая от боли.
— Да поговорите с ним.
— Как?
— Ну вы же умные, сообразите как.
Повисло молчание. Ещё минуту они сидели-лежали и переглядывались. Фар подумал, может, лучше не перегрызать верёвки, а разорвать их когтями? Он попробовал шевельнуть лапами — тело ответило жуткой болью. Нет, всё-таки придётся грызть...
— Ладно. — Рейт сдался первым. — Если я приползу, освободишь мне руки?
Фаргрен
— Эй, стоп, — вмешался Лорин. — Давай так, волчара, один раз хвостом — да, два раза — нет.
— Да что ему стоит вильнуть «да», а потом оттяпать мне что-нибудь? — проворчал Рейт и снова спросил: — Освободишь мне руки?
Фара так и подмывало вильнуть дважды. Но он сдержался. Ведьма их точно не развяжет. И с такими ранами никто с ней не справится.
Через минуту руки Рейта оказались свободны. Из остальных верёвок он выпутался уже сам и кое-как пополз к Лорину. Потом выругался и вернулся к Фаргрену. Ещё немного — и оборотень наконец смог положить лапы поудобнее.
Бледный Геррет всё так же посмеивался.
Мильхэ вернулась, уже когда все трое избавились от пут, и близнецы отползли подальше от Фаргрена. Эльфийка подошла осмотреть его, и он успел заметить её даже не ехидную улыбку, но через секунду перед ним уже была привычная ледяная ведьма.
Но Фар знал: она начала оттаивать.
***
— Она сказала, это была главная матка со своими защитниками. Дым на них действует совсем плохо, видимо, — рассказывал Лорин: после схватки он пришёл в себя раньше всех. — Ещё она говорила, что нас не хватило на самую малость. К тому моменту, как она осталась одна, Тварей было совсем немного, несколько штук и те — уже подранки. Вы, кстати, заметили: некоторые богомолы падали будто сами? — Лорин шевельнулся и тут же поморщился. — Хорошо, жуки неядовитые...
— Я заметил, — отозвался Геррет. — Это точно Мильхэ что-то делала.
«Повезло, — думал Фаргрен, — нам повезло».
Образование у эльфийки, судя по всему, очень обширное: знает, как лечить людей, животных, разбирается в Тварях, владеет странными фокусами. И воспитанием дикарей занимается. Универсал такой, куда бы деться.
«Может, и синий ранг...» — сказал себе Фар.
Не-совсем-ледяная ведьма опять где-то шастала. Лагерь ей пришлось обустраивать самой — прямо посреди хитиновых ошмётков и змеиных трупов. Тащить напарников в дом знахаря она отказалась и просто возвела ледяной купол.
Фаргрен рассчитывал перебраться в надёжный дом из каменного дуба через пару дней. Сам он выздоровеет, конечно, быстрее всех. Оборотень же, да и ведьма творила чудеса.
У Геррета было очень много вопросов к эльфийке, но она их морозила, стоило тому только рот открыть. Ответила всего на один: почему в Вешках щит маагена не исчез, когда она кидала на всех свою защиту, чтобы оглушить коней. Оказалось, она просто-напросто поставила половинчатые щиты: только на голову и тело до пояса. После этого Геррет весь день ходил
— А раз она нестабильница, — вдруг ухмыльнулся Рейт, которого не расстраивала даже перебинтованная голова, — то получается, тратит сиськи на свои ледяные приёмы?
— При ней такое не сказани, — буркнул Геррет.
— Ну я же не совсем идиот.
— Может статься, сиськи, точнее, их отсутствие, тебя сегодня и спасло, — сказал коротышка. — Непростая она. Я таких генасов, даже нестабильников, не встречал.
«Непростая, — мысленно согласился Фаргрен. — Вот откуда у неё в рюкзаке мужские штаны?»
Если бы не запасливая ведьма, пришлось бы ему сверкать причиндалами или оставаться волком без голоса. По крайней мере, до того, как удалось бы опять помародёрствовать в развалинах. А так — штаны есть, тёплая одежда — её притащила Мильхэ из знахарского домика — есть.
— Если бы она не была эльфийкой, я бы думал, раз она нестабильница, то явный кандидат на перерождение в стихийника.
— Это разве связано? — удивился Рейт.
— Эльфы не перерождаются в стихийников.
— Идиот, это все знают. Я про другое.
— А, ну, когда я учился ещё, остроухим вздумалось посчитать, сколько стихийников переродилось из нестабильников, а сколько — из обычных генасов...
Геррет покосился на Мильхэ, которая зашла в их убежище. Что она делала где-то там, они не знали. А спрашивать было бесполезно.
— Так вот, — продолжил Геррет, глядя, как эльфийка достала котелок и бухнула туда льда, — первых получилось больше чуть ли не в три раза, поэто... Ты что сейчас сделала?! — Геррет аж затрепыхался несмотря на ранения.
Вода закипела. Без огня.
— Воду нагрела. Есть же хотите?
— Да, но...
— Геррет, ты же знаешь, как иллигены управляют водой. Забирают из неё тепло и эту силу используют для перемещения.
— Да, но...
— Так почему я не могу отдать тепло воде?
— Но... — Геррет от потрясения ничего не мог сказать. — Но так ведь не делают! — выпалил он наконец.
Мильхэ пожала плечами.
— Я делаю.
— Откуда ты взяла столько тепла?
— Да котелок-то маленький, много не надо, — сказала Мильхэ. — Из тела.
— Стало быть, благодаря силе сисек мы ещё и сыты будем, — философски изрёк Рейт.
Философски неосмотрительно говорить такое при ведьме.
— С равнинами, кстати, несогласна, — прозвенели льдинки, и все четверо дружно выпучили глаза. — Ледяные холмы ближе к правде. И вообще, будто у вас в штанах целый Драакзан. Скорее Таавин, Шайнмане, Сумера и Денаари.
— Ты-то откуда знаешь? — прищурился Рейт.
— Первоклассному целителю-иллигену известно о своих пациентах всё, — процедила ледяная статуя. — Мне даже в штаны заглядывать для этого не нужно. — И ушла, сверкнув бирюзой.