Отделённые
Шрифт:
— Да ничего особого не было, — вздохнул Эйсгейр. — Так, приятные встречи, прогулки...
— И почему всё закончилось?
— Она спросила, чем привлекла моё внимание. Я и ответил. У неё глаза как у...
Эйсгейр недоговорил, но Миррин и так знал. И не раз говорил, что все женщины рыцаря, так или иначе, напоминают его первую любовь. Последнюю даже звали так же.
— А она?
— Ушла, — рыцарь вспомнил недавний сон, где Ирдис бросилась с Мраморного утёса, — записалась в Гильдию наёмников и ушла.
— Предки, я-то ломал голову
— М-да... Может, если бы всё вышло по-другому, она могла быть жива.
— Каким образом?
— Ну, кто знает. Вышла бы замуж за меня, жила бы здесь и не погибла. Я, кстати, так и не знаю отчего.
— Не думаю... — Миррин вздохнул. — Скорее всего, ты бы приехал на Лат-а-лландер вместе с ней и вместе с ней погиб. Мало кто в столице пережил Чёрный день.
— И даже рыцарь первого ранга не спасся бы?
— Ну, если где-нибудь на окраине, то может... Но если бы ты был в доме её клана в Тал-Гилас, то нет. От короля не ушёл никто, — быстро сказал Миррин и залпом допил вино. — Почти.
Они молчали. Эйсгейр пытался осмыслить только что сказанное, а Миррин просто смотрел на огонь в камине.
— Значит, ей не нравилось короткое имя? — усмехнулся посол.
Эйсгейр просто кивнул размышляя.
Чёрный день. Так эльфы назвали день, когда Владыка Милихэн уничтожил Тал-Гилас. Безумный король...
— Знаешь, даже жаль её, — продолжил Миррин со вздохом. — Она, конечно, тоже мозги полоскала, будь здоров, но не занавесками, как Арделор. Доканывала вопросами этики и обоснованности некоторых традиционных практик. Медовками её не корми, дай подвергнуть сомнению устои цивилизации!
— Но разве только Ирдис наследовала Четвёртому? Кроме неё, нет других наследников?
— Есть, но... Всё сложно. Ирдис считается без вести пропавшей. Её отец точно находился в центре Тал-Гилас в Чёрный день. А о ней мы достоверно ничего не знаем. Поэтому по нашим законам следует ждать пятнадцать лландеров, чтобы право наследования перешло к следующему в очереди.
Эльфы считали время девятилетними циклами-лландерами, и Эйсгейру не составило труда понять, что следующему наследнику нужно ждать ещё тридцать лет до вступления в свои права.
— Вообще никаких сведений о ней? Даже о том, переходила она границу или нет?
— Как дочь Светлого Леса она могла перейти границу где угодно. Предки, Эйс, это сложная система, я не могу тебе рассказывать о ней. Но достоверно неизвестно, вернулась Ирдис в Лес или нет... Но я бы не надеялся.
— Но, может, всё же есть шанс? Тела же не нашли.
— Тело моего отца тоже не нашли, Эйс. Четвёртого советника, Первого советника, королевы, принцессы... Никого из тех, кто оказался в центре Тал-Гилас в Чёрный день, не хоронили. Потому что ничего не осталось. А если и осталось, то опознать нельзя было.
— Но, может, Ирдис не находилась в тот день в столице? Ведь она почти не жила в Лесу. Путешествовала с тем наёмником черноволосым.
— Для «ничего особого не было» ты слишком
— Так, наводил справки... — Эйсгейр снова смутился. — Они постоянно брали контракты в Зандерате, когда я узнавал о ней в Гильдии наёмников.
— Но где она столько времени? За сто пять лет она не пересекала границу, значит, если жива, то в Лесу. Почему не объявилась после Чёрного дня? Ирдис ведь любила отца, да и... Лес ей был не безразличен, хоть она и решила поиграть в наёмника.
— Поиграть? Они с тем её напарником дракона укокошили!
— Ну да... Но где она, если жива?
— Может, с ней случилось что-то, не знаю, память, может, потеряла.
Миррин фыркнул.
— Какой вариант вероятнее: Ирдис погибла в Тал-Гилас с двумя сотнями тысяч других перед самым Лат-а-лландер, или в это же время находилась в другом месте, и с ней случилось что-то такое, из-за чего о ней целый век нет никаких известий, но она жива?
Эйсгейр только вздохнул. А потом понял — ему выдали масштабы эльфийского бедствия столетней давности. Двести тысяч...
Глава 7. Цивилизованные отношения
Фаргрен открыл глаза и увидел чёрную изрытую землю. Всюду хитиновые ошмётки, оторванные лапы, изломанные крылья. Мерзкое месиво. И кислая вонь.
— Он очухался.
Фар повернул голову на звук: справа от него, прислонившись к большому камню, сидел Рейт. К его прежнему ранению добавилась голова, левую руку, как и правую ногу, теперь целиком покрывали бинты. Чуть дальше красовался Лорин с полностью забинтованными руками и ногами. Перевязанные и... связанные. По ногам и рукам, причём так, что локти прижаты к телу.
Какого хррккла?!
Фаргрен попытался подняться. Всё ужасно болело. От рёбер и до задних лап его покрывала плотная повязка, и судя по ощущениям, он чуть не потерял половину кишок. Но подняться не получалось не поэтому, а из-за стреноженных лап. Счетверолапленных. Основательно и надёжно.
Ну и ладно. Перекинуться просто и...
— Мильхэ сказала, тебе нельзя перекидываться, — послышался слабый голос Геррета.
Фар нашёл взглядом коротышку. Тот валялся, распластавшись на земле звездой. Связанным он не был, но и без этого двигаться вряд ли мог: тело его покрывали пропитанные кровью бинты. Ранен и очень тяжело.
Фаргрен призадумался. Нет, вот так лежать он не будет. Если ещё не умер, то, перекинувшись, тоже не умрёт. Чего ждать? Он ведь даже говорить не может.
— Сказала же, не дёргаться! — проледенила откуда-то сзади Мильхэ. — Я тебе час кишки вправляла, не порти результат моих мучений.
Ледяная ведьма показалась в поле его зрения. На рваной одежде местами проглядывали чистые пятна, эльфийская чешуя заляпана всем, чем можно. Фаргрен подумал, что новая багрово-коричневая расцветка плаща и неприглядный узор на великолепных доспехах — плод стараний не только Мильхэ, а их всех. Точнее, плод страданий. А старались богомолы.