Отделенный мир: книга 1. Дорога к себе
Шрифт:
– Прощай, мой дорогой, – Филлит обняла и поцеловала его. – Если мы и увидимся, то нескоро. Удачи тебе, и да хранят тебя Стихии!
Глава 2
Now I'm learning what is right as the fire burns the night,
Gonna find my way to truth tonight… Now it is my time.
Walking through darkness with me
I see the light can you see,
Finding the power that grows in you
This is for real. 7
Masterplan «I’m gonna win»
– Постой! –
Юноша удивленно поднял голову, его глаза сузились.
– Ну да. А в чем дело?
– Можно посмотреть?
Пожав плечами, Ломенар достал украшение из-под рубашки. Снимать, однако, не стал, и девушке пришлось наклониться вперед, чтобы рассмотреть поближе.
7
Теперь я пойму, что правильно, потому что в ночи горит огонь,
Сегодня найду свой путь к истине. Мое время пришло.
На пути сквозь тьму я вижу свет. А ты видишь?
Ощути силу, которая растет в тебе, это все реально.
Сомнений больше не осталось.
– Это же ориана, символ правителя клана, у моего отца такая же! – выпалила Эльдалин и осеклась: как она могла так глупо выдать себя! Но собеседник, похоже, не обратил внимания на ее промах, думая о своем.
– Правителя клана, говоришь?
– Ты, наверное, знаешь, – заторопилась принцесса, – что простым амдарам… ну, то есть, нам, запрещено носить украшения с драгоценными камнями, это привилегия правителей. По такому кулону их и узнают.
Ломенар неуловимым движением спрятал ориану обратно и прижал ее рукой:
– Что тебе известно о моем отце?
Эльдалин молчала, опасаясь подставиться еще больше, и он резко произнес:
– Говори!
– Если его имя Амартэль, то он – правитель клана Александрита. Именно александрит украшает твой кулон. Амдарских кланов всего семь, потому и у ориан по семь лучей… то есть, кланов-то теперь уже шесть, наверное. Говорят, почти все Александриты погибли, потому что Амартэль… – девушка запнулась, глядя в темные глубокие глаза собеседника, – Амартэль преступил законы Стихий. Он пытался создать могущественное оружие, чтобы завоевать мир, но не справился с его мощью… Клан Александрита откололся от прочих более ста лет назад, они жили на Оссианде, а оттуда вести идут долго. У нас осталось всего несколько Александритов, которые отказались последовать за своим правителем. Больше мне об Амартэле ничего не известно. Возможно, он еще жив. Я даже не знала, что у него есть сын!..
– Значит, преступник… – медленно проговорил Ломенар, словно пробуя это слово на вкус. – Что ж, сын пошел по стопам отца.
Отныне для Лоэна началась новая жизнь. Он поселился в башне Рунара – ректор сразу взял мальчика к себе, хотя Академия предоставляла студентам общежитие; впервые в жизни у него была своя комната – большая, светлая, с высоким расписным потолком и двумя огромными окнами. Мягкая кровать с горой подушек, гобелены на стенах, книжный шкаф… Лоэн быстро привык к тому, что все это теперь его, к тому, что есть и пить он может столько, сколько захочет, а чтобы попасть на занятия, ему нужно всего лишь спуститься по лестнице и перейти внутренний двор, где вокруг фонтана шелестят зелеными кронами деревья.
Благодаря занятиям с Филлит мальчик вместо подготовительного курса, обязательного для простолюдинов и чужеземцев, спокойно отправился на первый. Учеба нравилась ему, учителя были им очень довольны – он все схватывал на лету и вскоре обогнал сверстников. Занятия магией доставляли ему ни с чем не сравнимую радость, это было так же естественно, как дышать – каждая частичка его тела оживала, он раскрывался, подобно тянущемуся к солнцу цветку. Заметив его интерес и усердие, Рунар стал заниматься с ним дополнительно, открывая ему все новые и новые тайны. Лоэн очень привязался к магу, да и тот полюбил его как родного. Хорошие отношения сложились у Лоэна и с Ройеном, секретарем и помощником Рунара, занимавшем небольшую уютную комнату на первом этаже башни. И хотя близких друзей среди однокурсников у полуэльфа так и не появилось, его никто не задирал и не дразнил – во всяком случае, не больше, чем кого-либо другого, и точно не из-за внешности. То ли благодаря свободным взглядам жителей столицы, то ли потому, что будущих магов с самого начала приучали к разнообразию окружающего мира и к тому, что значит иметь дар и отличаться от других, но жилось Лоэну очень даже неплохо, и впервые с детских лет он дышал полной грудью, не опасаясь насмешек. Напротив, многие однокурсники сами просили у него совета и помощи.
Неприятности начались, когда Лоэну исполнилось пятнадцать лет и его после пятого курса взяли сразу на седьмой: программу шестого курса полуэльф освоил экстерном, и Рунар решил, что воспитаннику нет смысла терять год. Совет Магистров ректора поддержал, но на седьмом курсе Лоэн неожиданно оказался в одиночестве: другие студенты, на два-три года старше, поначалу смотрели на него как на несмышленыша, а потом, убедившись, что он не только не глупее их, но даже в чем-то и превосходит, стали завидовать. Свою роль сыграла и значительная доля аристократов среди семикурсников: естественно, они не считали ровней простолюдина, да к тому же и незаконнорожденного. Да, у Лоэна остались приятели с прежнего курса, но слишком часто видеться с ними не получалось из-за плотного учебного расписания. Волей-неволей юному полуэльфу пришлось вспомнить, каково это – быть одному. Однако это не слишком тяготило его: именно тогда он пристрастился к изучению эльфийского. Точнее, амдарского – теперь студент отлично знал все подлинные названия Детей Стихий.
Иностранным языкам в Академии Магии издавна уделялось огромное внимание, к обязанностям будущих магов относилось умение объясниться с любым жителем мира. Языки соседних государств – Сехавии, Бьёрлунда и Хаммара – входили в обязательную программу обучения, языки Детей Стихий давно уже перешли в разряд предметов по выбору, но продолжали преподаваться, несмотря на то, что большинство обитателей материка Виэлии и не вспоминали об иных народах, если вообще верили в них. Неудивительно, что Лоэн оказался единственным желающим изучать язык Детей Света; занимался с ним сам Энерот, магистр лингвистики, старинный приятель Рунара. Полуэльф усваивал язык своего отца с поразительной легкостью, и Энерот не мог нахвалиться способным юношей. А сам Лоэн ощущал, как отзывается его сердце на каждое новое слово этого чужого и вместе с тем почти родного языка; странные образы теснились у него в голове, и порой он начинал тосковать о чем-то несбыточном… О чем? Он сам не знал. Тогда-то он и придумал себе новое тайное имя – Ломенар, «Пламя Во Тьме».
Амдарский язык хоть немного возмещал ему невозможность полноценно развивать доставшиеся от отца способности; кое-что Рунар ему объяснил, конечно, но больше на словах. Научить быть амдаром (пусть и не чистокровным) способен только другой амдар, а встреча с таковым в обозримом будущем не предвиделась.
Перед последним, девятым курсом произошло событие, заставившее Лоэна в полной мере осознать, что мир за пределами Академии далеко не безопасен.
Он давно привык гулять по ночам. Темнота манила его куда больше, чем солнечный свет, – странно для того, в ком течет амдарская кровь, однако Лоэн чувствовал себя спокойней, когда никто не мог видеть его лица. Он еще в деревне любил ночь сильнее дня, ведь в темноте все одинаковы. Обычно он предпочитал окрестности Академии: там высилась старая крепостная стена, помнившая еще великого мага Эдельгрина и властителей древней Арденны; там стены домов украшали резные картины и мозаичные узоры, а стекла в уличных фонарях сияли как солнце, меняющее цвет в течение года.
Однако в ту ночь он забрел слишком далеко, оказавшись в одном из бедных, плохо освещенных кварталов. Вместо привычных высоких и красивых зданий центра здесь стояли покосившиеся деревянные домики, а редкие кирпичные строения были старыми и грязными. Лоэн вспомнил, что этот район считался опасным. Впрочем, чего бояться магу на улицах города, даже столь темных и пустынных.
– Демоново отродье!..
Юноша вздрогнул. Уже около десяти лет никто не обращался к нему в подобном тоне, ему казалось, что все это осталось в прошлом, как страшный сон. Лоэн огляделся. От стены отделилась коренастая фигура и загородила ему дорогу. Тускло блеснуло лезвие длинного кинжала. Лоэн не очень испугался: с подобным противником он мог справиться задолго до того, как тот окажется в опасной близости.