Отдых у моря
Шрифт:
У-ух! У-ух! — яростно и безнадежно бились о берег волны. — У-ух! У-ух! У-у…
Люся смотрела в окно сквозь ветки акации на темное небо, слушала эти отчаянные вздохи моря, и ей становилось тоскливо. Казалось, что море — живое и до смерти надоело ему тихо плескаться в своем ложе, похожем на огромную кровать с продавленной сеткой, и вот бушует оно, рвется на волю, врубается волнами в скалистые берега. Но крепки скалы, и не хотят они уступать морю свое место, разве что самую малость отвоюет синий бунтарь и смирится, утомившись от бесплодных
У-ух! У-ух!
Кто-то говорил Люсе, что приятно спать под шум моря. Может быть, если море плещется легко и благодушно. А под этот грозный гул может спать лишь такой бесчувственный человек, как Костя.
— Люся, ты не спишь?
Нет, оказывается, не бесчувственный.
— Не сплю.
— Шторм?
— Да. Я думаю, каково сейчас морякам на кораблях.
— Морякам сейчас трудно, — соглашается Костя.
— Как ты думаешь, успокоится оно к утру?
— Вряд ли.
К утру море не успокоилось. Но теперь, днем, шум моря уже не казался таким таинственным и грозным, и Люся больше не испытывала к морю никакого сочувствия, а, напротив, на него злилась. Надо же было ему разбушеваться ни раньше, ни позже! Ведь штормы обычно бывают осенью. А тут еще вчера стояла такая хорошая погода, и вот, пожалуйста, любуйся на эти огромные валы, слушай их заунывный гул. Час хорошо посмотреть на шторм, ну, два часа, но не сутки же!
Вера Григорьевна еще с вечера уехала на турбазу, где она по совместительству работала уборщицей, и до сих пор не вернулась. Наверно, будет там жить, пока не утихнет шторм, — ведь она добирается на глиссере, а какие теперь глиссеры.
День выдался прохладный, солнце изредка проглядывало из-за густых облаков и опять пряталось, так что и загорать было невозможно. Костя после завтрака взялся за книжку «Старосветские помещики», которая неизвестно почему валялась без корочек на окне: Вера Григорьевна была малограмотна и книг не читала. Люся села с Николкой за стол складывать карточные домики.
Часа через два ей это надоело, и она отобрала у Кости «Старосветских помещиков» и заставила его развлекать Николку.
Но за книжкой Люсе вдруг полезли в голову некурортные мысли о работе. Она вспомнила конструкцию последнего редуктора, который выполнила для новой машины. На семнадцатой странице слова вдруг потеряли смысл, расплылись, и на их месте возникали контуры сборочного чертежа — ее последней работы перед уходом в отпуск. И Люся ясно увидела, что она выбрала неудачный, усложненный вариант… Можно было сделать проще и надежнее.
Люся отложила книжку и вскочила с кровати.
— Костя, я — бездарь, — объявила она.
— Ничего, — утешил Костя, — бездарям тоже иногда везет в жизни. Ты вот, например, очень удачно вышла за меня замуж.
— Костя, я — серьезно.
Костя не был настроен на серьезные разговоры. Он учил Николку играть в дураки и как раз обдумывал, как лучше ему поддаться, потому и замедлил с ответом.
— Почему ты молчишь? Тебя не интересуют мои душевные переживания? — крикнула Люся.
— Переживания интересуют, а капризы нет.
— Ах, капризы, — окончательно разобиделась Люся. — Конечно, по-твоему, это капризы.
— Ну, вот, я дурак, — объяснял Костя сыну.
— Я давно это заметила, — сказала Люся, придав Костиному сообщению более широкий смысл.
Костя пристально поглядел на нее и отложил карты.
— Люся, что с тобой?
— Извини меня, Костя, — сказала Люся, прижавшись щекой к его груди. — Этот шторм… И потом я сделала слишком сложный корпус редуктора, там можно было обойтись без приливов.
— Но они, возможно, еще не сдали чертеж.
— Ты думаешь? У нас нет ни клочка бумаги.
— А вот, — Костя поднял с полу кусок серой бумаги из-под сыра. — Иван Петрович говорит, что в войну они выполняли все чертежи только на такой бумаге.
— Давай. И карандаш… Николка, где твой карандаш?
— Он под кровать закатился.
— Достань! — крикнула Люся.
Николка достал карандаш. Костя очинил его перочинным ножом. И Люся уселась за столик с камышовыми ножками чертить упрощенный вариант корпуса для редуктора, а Костя стал вполголоса читать Николке «Старосветских помещиков». Но Николке повесть не понравилась.
— Давай лучше еще поиграем в дураков, — предложил он.
11
Сделав эскиз чертежа и сочинив письмо главному конструктору, Люся помчалась на почту. Она захватила с собой и авоську, пообещав зайти на рынок и принести чего-нибудь вкусненького. Костя в ее отсутствие немножко вздремнул, строго-настрого приказав Николке ни на шаг не отлучаться со двора.
— Ладно, — благонравно пообещал Николка, — я никуда не пойду, я с Женей буду играть.
— Ну, смотри, — угрожающе сказал папа. — И разбуди меня, когда увидишь маму.
Николка убежал во двор играть с Женей, который приехал со своим папой из Ленинграда и жил в доме напротив. Этот папа научил их играть в чижики, и Николка так увлекся, что прозевал мамино возвращение.
Костя спал в этот раз чутко, он сам услыхал Люсины шаги, тотчас же схватился за книжку и лениво отвел руку с книжкой в сторону, как бы по случаю Люсиного прихода. Однако он тут же прекратил свою демонстрацию бодрствования и с удивлением уставился на Люсины покупки.
В авоське не было ничего неожиданного: помидоры, яблоки, картошка. Но в другой руке Люся держала довольно большой ящик со щелями и с кожаной ручкой — в таких ящиках возят фрукты.
— Костя, — весело заговорила она, прежде чем он сумел сформулировать свой вопрос относительно этого ящика, — ты знаешь, что я придумала? Мы увезем в Москву килограммов двадцать яблок. Понимаешь, так удачно получилось: прихожу на базар, а там продают эти ящики и за ними чуть ли не очередь, очень быстро разбирают. Но я все-таки успела ухватить.