Отец Арсений
Шрифт:
Странным было то, что исцеленный и его родные не всегда понимали, что на их глазах произошло чудо по молитве о. Илариона, самое настоящее и откровенное чудо, и воспринимали, что это так и должно быть, на то он и поп. Но я, иерей Арсений, приходил в духовный восторг от увиденного.
Примером чуда может служить и событие, случившееся при мне и оказавшее на жителей села большее впечатление, чем многие исцеления больных, совершенные о. Иларионом.
По дороге, проходившей через село, незнакомый мужик шел рядом с тяжело нагруженной телегой; дорогу развезло, грязь была по колено. Лошадь с трудом тащила телегу, выбиваясь из последних сил. Внезапно колеса провалились в глубокую яму, телега застряла. Возчик стегал лошадь по спине, потом толкал телегу; подошли несколько местных
В этот момент неизвестно откуда появился о. Иларион, вырвал кнут, с силой ударил кнутовищем возчика по лицу и, не оборачиваясь, пошел к лошади. Мужик поднял топор и, размахнувшись, опустил на голову о. Илариона, но топор вылетел у него из рук, перелетел через воз и упал в грязь. Обернувшись к возчику, о. Иларион спросил: «Ну! Морда от кнута болит?» –
«Ты чего же меня по морде ударил? Больно». – «Тебе больно, а лошади, думаешь, нет?»
Подошел к лошади, ласково погладил по спине и, достав платок, стал осторожно промокать кровавые рубцы, затем обратился к стоявшей рядом женщине: «Аксинья! Принеси льняного масла». Масло принесли. Удалив кровь и полив масла на ладонь, о. Иларион промазал лошади исполосованный живот. Лошадь успокоилась, слезы из глаз больше не текли. Взяв ее под уздцы, о. Иларион сказал возчику: «Ну! Подтолкни телегу!» – перекрестился несколько раз, легонько потянул уздечку. Тяжело груженая телега вышла из глубокой колдобины и двинулась по дороге.
Подойдя к возчику, о. Иларион сказал: «Ты, Василий, меня Бога ради прости, что ударил, да остановить тебя иначе было нельзя! Поезжай спокойно с Богом; доедешь – живот маслом мажь, два дня лошади отдохнуть дай. И чтобы этого больше не было! Понял?» – и, перекрестив всех, пошел.
Мужик подошел к лошади, погладил по спине и, обращаясь к стоящим, спросил: «Братцы! Кто это был?» – «Наш священник о. Иларион, его вся округа знает, ты что, нездешний?» – «Нет, – ответил возчик, и проговорил, – как же я на попа, да с топором? Грех какой!»
Не могу еще раз не сказать: жизнь о. Илариона была беспрерывным подвигом, полным отречения от своего человеческого «я», постоянной молитвой и растворением в помощи людям. Внимательно вглядываясь в его жизнь, в отношение к нему окружавших его людей, я видел, что все дела его воспринимались как естественно вытекающие из обязанностей священника, все считали, что так и должно быть. Но происшедшее с лошадью было необычным и поразило крестьян. Разговоров об этом было множество: «Батя-то Ларион – прямо святой, ничего не побоялся. Чудо так чудо, и лошадь пошла с телегой!»
Я любил о. Илариона и дружил с ним, считая его своим наставником, руководителем, пытался у него научиться; и то, что удалось, по милости Божией, получить, помогло выжить в лагерях, находить правильный духовный подход к заключенным и духовным детям.
Совершение чуда дается, по милости Божией, тем людям, которые жизнью своей во Христе достигли всей полноты веры и выполнили заповеди Господа о любви к Нему и к ближним.
В полном соответствии с этими главнейшими заповедями Христа жил о. Иларион, и Господь даровал ему силу творить исцеления, прозорливо читать содержащееся в душе человеческой. Еще и еще благодарю Господа за то, что милостью Своею дал мне возможность увидеть святых людей и общаться со старцем Нектарием, старцем Никоном, монахом Михаилом, с, казалось бы, совсем простым сельским священником о. Иларионом – великим праведником и молитвенником. А сколько таких праведников погибло, расстреляно, забито, закопано еще живыми в землю, в ямы, в могилы, медленно уничтожено в лагерях, в ссылках. Но никогда, никогда их великий мученический подвиг, вера, помощь ближним, пролитая кровь не пропадут, на подвигах их, молитвах и крови крепко и нерушимо будет стоять и жить Русская Православная Церковь, а Матерь Божия будет охранять и защищать Церковь и землю Русскую…»
Отец Арсений встал, перекрестился, молча благословил сидящих и ушел к себе. Мы видели – по лицу его бежали слезы. Затаив дыхание слушали мы слова о. Арсения и понимали, что, вспоминая прошлое, он снова жил прежней жизнью и лица любимых людей возникали перед ним.
Записано Ксенией Галицкой
Из архива В. В. Быкова (получено в 1998 г.)
УШЕДШЕЕ – НАСТОЯЩЕЕ
ОТЕЦ ИЛАРИОН
15 марта 1964 г. – 20 февраля 1965 г
На другой день вечером мы опять собрались за столом. Воспоминания вчерашнего дня заинтересовали всех. Ольга Сергеевна спросила: «Отец Арсений! Скажите что стало потом с о. Иларионом?» – «К стыду своему, не знаю. Отслужили мы с ним тайно рано-рано утром литургию в церкви, простились, и я ушел домой. В час дня приехали сотрудники НКВД, взяли пять человек ссыльных, в том числе и меня, и увезли в район. Было это в мае 1941 г. [2] Проститься ни с кем не смог, ну, а там пошли лагеря – до начала 1958 г.
2
По дальнейшим воспоминаниям это был май 1940 г.
Хочу попросить Александра Сергеевича съездить туда и узнать. Вы – в отпуске, самый молодой из нас. Давно это было, 24 года тому назад, но узнайте, что удастся, про о. Илариона, приедете – расскажете. Поездка не опасна, и природа, там прекрасная, даже отдохнуть сможете».
Александр Сергеевич был один из сидевших за столом, лет 28, энергичный, подвижный и интересный лицом и фигурой. Видела я его в первый раз, однако другие звали его Сашей – видимо, хорошо знали.
Двадцатого февраля, но уже 1965 г. я слушала его рассказ о поездке и объединила воспоминания о. Арсения об о. Иларионе (беседу 15 марта 1964 г.) и рассказ Александра Сергеевича. Вот что рассказал Александр Сергеевич:
«Я доехал до станции поездом, дальше ехал где автобусом, где на грузовых попутках за бутылку водки (денег не спрашивали, а только – бутылку). Приехал в Петровский Ям, стал добираться до Троицкого села, где в ссылке жил о. Арсений, – никто такого села не знает; одного шофера спрашиваю, другого, третьего, отвечают: «Не знаем». Наконец один из пожилых водителей сказал: «Знаю село Троицкое, колхоз там огромный, называется «Ильич», название «Троицкое» давно забыли. На машине надо добираться: километров 90–110 будет, меньше чем за две бутылки на попутках не возьмут. Иди к парикмахерской, там завсегда нашего брата много толпится, обрастут дома, а сюда приедут и стригутся».
Купил четыре бутылки водки, положил в сумку и пошел искать машину; и действительно, у парикмахерской нашел шофера из колхоза «Ильич», договорились: товар погрузит – и поедем. Запросил три бутылки водки, потом подумал и сказал: «Ладно, за две отвезу». Забрался в машину, брезент шофер бросил, я уселся, и мы поехали. Время от времени молился о благополучии поездки. Три часа ехали большаком, дорога всего меня измотала, от тряски на ухабах все бока избил. Приехали. Вылез из машины, качаюсь, устал от непривычной езды; время уже к шести подошло, надо пристанище найти. Спросил водителя. «Да иди в любой дом, пустят, только с бабой говори, а не с мужиком, – баба деньги возьмет, а мужик водку потребует, а бабы у нас терпеть не могут, когда мужик выпивши».