Отец Феона. Тайна псалтыри
Шрифт:
Глава вторая.
Лет за сто допрежь того стоял в полутора верстах от Устюга на невысокой, плоской как блин горе, у слияния реки Юг с речкой Шарденьгой город Гледен, основанный здесь в незапамятные времена Великим князем владимирским Всеволодом Большое Гнездо . История города оказалась короткой и печальной. Река Сухона, долгое время подмывавшая и затоплявшая правый берег, на котором располагался Гледен, от весны к весне приносила его жителям немало бедствий. Бесконечные набеги чуди, новгородцев и вятчан делали жизнь горожан невыносимой. Наконец долгая междоусобная война между московскими и звенигородскими
С опаской перебравшись на другой берег Сухоны у Коромысловской Запани по рыхлому с водяными проплешинами льду, небольшой конный отряд князя Михаила вдоль луговой поймы быстро добрался до монастыря. Поднявшись на горку, они увидели большой проём в стене у Святых врат, около которого суетились люди. К тому времени артельщики и монахи уже разобрали часть завалов, образовавшихся после обрушения сторожевой башни и части ограды монастыря, извлекли из ямы тела погибших и отнесли в лазарет пострадавших. Игумен монастыря, отец Никандр стоял, опираясь на посох, и печально смотрел на огромную дыру в земле, заваленную битым кирпичом и штукатуркой, под которыми скорее угадывались нежели виделись могучие каменные своды загадочного подземелья.
Получив благословление, поцеловав руку и намётку клобука, свисавшую с правого плеча игумена, князь Щенятев с опаской приблизился к провалу, всё ещё осыпающемуся вниз большими кусками извести и штукатурки. Посмотрел в яму и спросил, не поворачивая головы:
– Как думаешь, отче, что это?
– Не думаю, княже, а знаю – ответил тот глухим скрипучим голосом, отворачиваясь и уходя прочь от завала.
– Опасно тут – пояснил он Щенятеву, – надо бы людей в охранение поставить. Неровен час – дальше осыплется.
– Так что осыплется, отец Никандр?
– Про подземелья Гледена слышал?
– А кто не слышал? Думал байки народ мелет…
– Не байки, как видишь. Тут вся гора тайными ходами изрыта. Только ходы те забыты давно. Сам про них знал, да вижу впервой. Выставь охрану, Михаил Данилович, от греха подальше. Всем спокойней будет.
Князь Щенятев согласно кивнул головой и поманил рукой стоящего рядом казачьего десятника, но прежде, чем дать распоряжение, обернулся и ещё раз бросил взгляд на провал. Непоседливый Петька стоял на деревянной балке, висящей над пропастью и беспечно раскачивался на ней, с любопытством глядя вниз.
– А ну поганец, пошёл вон оттуда! – заорал не на шутку испуганный князь, грозя сыну увесистым кулаком.
– Да чего такого, тятенька? Тут же безопасно. Балка плитой придавлена. Пятерым не сдвинуть. – ответил удивлённый Петька, продолжая раскачиваться на старом гнилом брусе.
– Я тебе вожжами по дристалищу сейчас объясню, где тут безопасно. А ну живо слезай оттуда – рассердился отец.
– Изволь батюшка, уже иду… – поспешил успокоить отца бесстрашный мальчишка, разворачиваясь, чтобы идти обратно.
В этот момент балка, казалось крепко зажатая между двумя плитами, неожиданно просела и развернулась в сторону. Не удержавшись на бревне, Петька сорвался вниз и с диким криком полетел в провал. Следом одна из плит с грохотом сошла со своего места и соскользнув
– Петька-а-а, паскудник… убью!
Петька открыл глаза и не увидел ничего. Кромешный мрак. От наполнявшей воздух пыли было тяжело дышать. Страшно саднил лоб и болело правое колено. Приподнявшись на локтях, парень вытащил из-под себя кусок битого кирпича, больно врезавшийся в спину, прокашлялся и закричал, задрав голову вверх.
– Эй, кто-нибудь, я здесь! На помощь! Спасите!
Прислушался. Тишина. Только давящий звон в ушах и негромкое шуршание со всех сторон, от которого у парня всё похолодело внутри. От страха хотелось плакать, бежать сломя голову прочь из этого места. Но бежать было некуда. Оставалось надеяться на тех, кто остался наверху.
– Батюшка! Данила! Вытащите меня отсюда!
Словно вняв его мольбам с верху послышались приглушённые толстыми стенами голоса, раздался шум падающей осыпи и в лицо ударил яркий солнечный лучик.
– Сынок, это ты? – послышался сверху взволнованный голос князя.
– Я батюшка!
– Цел?
– Цел, только ногу крепко ушиб. Кажется, кровь течёт.
– Сиди, не двигайся – приказал отец – Мы тебя вытащим. Ты главное не шевелись, а то неровен час ещё чего обвалится. Тут всё давно истлело в труху, одно гнильё кругом. Подожди немного мы скоро.
Видимо отец отошёл. Голос его стал глуше. Слышно было как он распекает и подгоняет работников, расчищавших завал. Успокоенный, немного пришедший в себя Петька поудобней устроился на куче битого кирпича и достал из кожаной калиты, висящей на поясе голландский шпанхан, обменянный по случаю на старый татарский саадак у Афоньки, сына воеводы Терентия Забелы. У мушкетного замка был обломан курковый винт, но этот недостаток не мешал ему исправно работать. Ударяя кремнём об огниво Петька высек яркий сноп искр, разлетевшихся как потешные огни в ночном небе на мгновенье осветив мрачные стены подземного каземата. Сколь не скоротечна была вспышка света, но мальчик успел заметить, что сидел он на небольшой куче каменного крошева и строительного мусора, осыпавшегося то ли со стены – то ли с большой колонны, подпиравшей свод подземелья. Ещё и ещё раз высекая искры из кремнёвого замка он смог рассмотреть каменную нишу и человеческий скелет, прикованный к стене ржавой цепью. Покрытый пылью череп казалось внимательно следил за мальчиком, пугая его бездонной глубиной своих пустых глазниц. Суеверный и впечатлительный как все дети, Петька уронил шпанхан на землю, зажмурил глаза и зачастил громкой скороговоркой, судорожно глотая слова и осеняя себя крестным знаменем:
Матушка, брошенная изба,
Нет у тебя хозяев,
Но есть у тебя четыре угла.
На тех углах есть стена без единого окна.
Как нет окна на стене,
Так чтобы не было и проклятья на мне.
Ключ, замок, язык. Аминь.
Аминь. Аминь.
Сверху с лёгким шуршанием посыпалась порохня из мелкой гальки, песка и извести. Лучик света расширился до размеров церковного пилона и в образовавшуюся дыру в потолке, через которую уже можно было наблюдать голубое небо, просунулась патлатая голова Данилы Загрязского.