Отец моего жениха
Шрифт:
Бросаю взгляд на часы: половина первого. Надо домой ехать. Так я и не научился спать в самолетах, а у меня по возвращению в Лондон еще куча дел.
В последний раз смотрю на толпу, и взгляд невольно приковывает знакомая фигура. Светлые волосы, длинные тонкие руки.. Неоновый свет прожектора падает девушке на лицо, вызывая невольный смешок. Юля. Неужели обязательно мне ее перед отъездом встретить?
Нужно вернуться к друзьям, а лучше уехать домой, как и планировал, но вместо этого я продолжаю за ней наблюдать. С кем она пришла? С Димой?
Танцует Юля красиво. Самозабвенно я бы сказал: глаза закрыты, словно нет ей ни до кого дела, движения слаженные и пластичные. Привлекает внимание. Не только мое, но и парней вокруг. Тот, что слева, судя по голодному взгляду, уже готов пойти в наступление. Черт с ним, надо вмешаться. Завтра улечу и потом пусть делает, что угодно.
Я спускаюсь по леснице, мысленно злясь на необходимость вновь идти с ней на контакт. Но и уехать просто так тоже не могу. Выясню, что пришла одна -отвезу ее домой. Пробираюсь на танцол и, оттеснив подбирающегося парня, трогаю ее за плечо. Юля никак не реагирует, продолжая двигать бедрами в такт музыке. Не желает упрощать мне задачу.
Перехватываю ее локоть и разворачиваю к себе. Затуманненый взгляд устремляется мне в подбородок, постепенно поднимаясь выше. Кажется, Юля не трезва.
– Нужно начинать волноваться о твоих проблемах с алкоголем? Становится все сложнее застать тебя трезвой.
Глаза рязанки распахиваются, и губы тоже. Не должен смотреть на ее рот, но смотрю. И запах ее чувствую: лаванда, алкоголь, мята. Не отталкивает. Плохо. Мне с ней еще в машине ехать.
– Ты что здесь делаешь? То есть... вы что здесь делаете? Снова.
Да, пьяна. Не сильно, но все же.
– Это клуб моего друга. Встретились перед отъездом. А вот что ты здесь делаешь без сопровождения?
Рязанка слегка хмурит брови, на лице - выражение, отдаленно напоминающее разочарование. Двигает губами, но я ее не слышу.
– Говори громче.
Зря попросил, потому что в следующую секунду ее ладонь ложится мне на плечо, мягкие округлости прижимаются к рубашке, а губы задевают висок.
– Мне хотелось сегодня повеселиться. Жаль, что ты уезжаешь.
Идиотская была идея спуститься. Мог бы попросить охранников Андрея проводить ее на такси. Поддался очередному рыцарскому порыву и снова заработал эрекцию.
– Повеселилась, а теперь поедешь домой. Дима где?
Лицо рязанки мрачнеет, а глаза сужаются.
– Я понятия не имею. Возможно, по-прежнему поедает клубнику в компании своих подружек.
Вот оно что. Ну Дима. Спалился, значит. У меня даже слов для него не находится. Разве что "идиот". Поэтому и напилась - боль с разочарованием заливает. Сломленной, по крайней мере, не выглядит. Уже хорошо.
– Это не повод искать приключений, Юля.
– А ты все знал, да?
– гневно шипит рязанка.
– Нисколько
Я молчу, потому что врать не люблю, а оправдываться не считаю нужным.
– Конечно ты знал. Но мои чувства не в счет, да? Крестьянские гены же все переживут. Подумаешь, из меня круглую дуру делали. Смешно тебе все это время было?
Не знаю, с какого момента мы с ней перешли на "ты", но возражать не хочется. Урод ты, Дима.
– Смешно мне не было, Юля.
Гнев резко покидает лицо рязанки, а ему на смену приходит растерянное выражение, от которого в груди болезненно екает. Хочется ее утешить.
– Тогда почему... почему ты мне не сказал? Я должна была знать.
– Он мой сын, Юля, - удерживаю ее взгляд.
Может быть, в глазах двадцатилетней раненой девчонки это и не самое лучшее объяснение, но большим я порадовать ее не могу. Станет матерью - поймет.
– Мне некуда ехать, - неожиданно говорит она, глядя перед собой.
– В квартиру я не вернусь.
Как ей удается? Взять меня за живое? Ведь нет в ее словах никакого скрытого намека, ни просьбы. Просто обреченная констатация факта, и я плыву. Хочется ей помочь. Позаботится. Ведь никто она мне.
– Поехали, - беру ее за локоть.
– Разберемся.
Юля не сопротивляется и больше ничего не произносит. Просто следует за мной до тех пор, пока мы не выходим на парковку через черный вход.
– Я сниму тебе номер в гостинице, - говорю больше себе, чем ей, берясь за ручку автомобиля.
– Садись.
Юля без слов забирается в салон и прислонившись к спинке кресла, обхватывает себя руками. Короткое мгновение смотрю на задравшиийся подол ее платья и со вздохом захлопываю дверь. Оплачу ей гостиницу на неделю, вернусь в Барвиху, и завтра улечу в Лондон. Их дела с Димой меня не касаются. Может, еще и помирятся. Черт знает, что в голове у нынешней молодежи творится.
Занимаю водительское сидение и, защелкнув ремень безопасности, выжимаю кнопку пуска двигателя.
– Пристегнись, - смотрю на застывшую Юлю.
Она поворачивается ко мне и, закусив губу, отрицательно мотает головой. В подсознании колоколом бьет предупреждение, но прежде чем я успеваю понять в чем его суть, она перегибается через консоль и обхватывает теплой ладонью мою шею. Алкоголь, мята, лаванда совсем рядом. Плохо, блядь. Очень плохо.
– Поцелуй меня, Сергей.
Девчонка снова уделала меня. Я лишаюсь дара речи. Сижу истуканом даже когда ее губы прижимаются к моим, а влажный язык касается рта. И когда она, задев каблуком рычаг передач, перекидывает ногу через консоль, тоже не двигаюсь. Не выдерживаю только когда ее бедра оказываются на моем стояке. Я же, блядь, мужчина, хоть и отец. А она женщина, пусть и девушка сына. Обхватываю ладонями ее задницу под задравшимся платьем и сжимаю горячую кожу. Зубами оттягиваю ее губу, завладевая ртом. Один поцелуй. Пусть запомнит. А потом уеду. Самолет, спокойствие, Лондон.