Отец моей малышки
Шрифт:
– Но как же… это ведь убийство! – шепчет она, делая страшные глаза. – На твоих руках будет кровь! Это грех, Саша!
Я вздыхаю, злясь на себя – не надо было вообще говорить ей об этом! Пусть бы пребывала в счастливом неведении о том, на что я готов ради безопасности моей семьи.
– Я попробую сначала все остальные варианты. Посоветуюсь со своим адвокатом – возможно, он подкинет мне пару-другую более милосердных вариантов. Но, если ничего путного не предложит, я найду Аллу и придушу вот этими вот руками. Потом как следует помою их
Моя Лиля мотает головой.
– Нет, я категорически не согласна! – шепчет она, оглядываясь на дочь. – Нельзя убивать кого-то, только потому что он тебе мешает жить! Засади ее в тюрьму, в психушку, вышли из страны – что угодно, только не самое страшное! И тем более ничего такого нельзя делать своими руками!
– А если завтра она подрежет тормоза на твоей машине? И ты с Машей или твоя мать влетите на полной скорости в дерево? Ты согласна рискнуть своей жизнью ради того, чтобы не брать грех на душу?
Она молчит. Насупилась, смотрит на меня из-под своих пушистых ресниц и молчит, словно я ее обидел. Не выдерживаю, тянусь к ее губам, но одергиваю себя под Машенькиным строгим взглядом. Твоя взяла, принцесса – не буду.
– Собирайтесь! – хлопаю по столу, желая сменить тему. – Едем в университет.
– Утицца? – радостно подскакивает Маша.
– Кто учиться, а кто и играться. А кто вообще – лекцию читать.
– Думаешь, это безопасно сейчас? – сомневается Лиля. – А вдруг Алла опять… – и осекается под моим торжествующим взглядом.
– Ага! Поняла, каково оно – жить в опасности? Хочешь так всю жизнь бояться выйти на улицу или отправить ребенка в детский сад?
Она опускает голову.
– Вот то-то же. А вообще, хватит думать об этом. Это мои проблемы – разобраться с этой ненормальной.
После завтрака мы собираемся и едем в университет. Я решаю, что это безопаснее, чем оставлять Лилю с Машей одних дома. Пусть у нас в поселке охрана, пусть сам дом на сигнализации, но у меня под боком моим девочкам будет спокойнее. Так я надеюсь, во всяком случае.
– Никого в сад не пускать. Я пришлю дополнительную охрану и попрошу вас разместить ее на всех входах. О всех желающих навестить детей сообщать мне немедленно, – инструктирую директрису детсада, с удовлетворением оглядываю ее массивную фигуру, достаточную для того, чтобы закрыть грудью как минимум один вход.
– Слушаюсь! – по-военному чеканит женщина. – Что за опасность? Теракт?
– Бывшая любовница, – честно отвечаю. – Гадит и может навредить ребенку.
– Ясно! – без тени усмешки кивает она. – Будем смотреть в оба, Александр Борисович. А если кто явится – пожалеют, что на свет родились.
От ее слов становится спокойнее. Машенька под контролем, за Лилей на ее паре будет «смотреть в оба» присланная Владиславом охрана, а после обеда мой адвокат обещал приехать вместе с частным детективом, который принесет мне выкладки по плану поиска пригретой на моей груди гадюки.
С
– Как я уже упоминал, предпосылками возникновения маркетинга в конце девятнадцатого века был так называемый «дикий рынок». Неорганизованная конкуренция, игнорирование потребностей потребителя, концентрация промышленного и торгового капитала, монополии… и так далее в том же духе, – неопределенно закончив перечисление всего, что только могло прийти мне в голову, я незаметно скашиваю глаза на телефон.
Еще пять минут до перерыва, во время которого можно будет позвонить Лиле и узнать, все ли с ней в порядке. Еще пять минут…
– Этапы развития маркетинга как науки тесно связаны с этапами развития рынка и рыночной ориентацией деятельности фирмы…
Четыре минуты.
– Первый этап связан с ориентацией на производство…
Три. Две.
– Второй этап – с ориентацией на сбыт. Фирмы стали применять различные методы реализации своей продукции, частью весьма агрессивные…
Одна минута. Бинго!
– Уважаемые слушатели, продолжение лекции ровно в одиннадцать пятнадцать. Опоздавших просьба не трудиться возвращаться – двери будут на замке.
Не дожидаясь реакции зала, я разворачиваюсь и ухожу в подсобку, на ходу доставая телефон. Тыкаю в уже занесенный в контакты номер и замираю, вслушиваясь в долгие гудки.
Лиля не отвечает. Все еще совершенно спокойно я снова набираю и снова вслушиваюсь.
После пяти или шести гудков включается автоответчик – строгий и официальный Лилин голос сообщает, что в данный момент подойти к телефону она не может, а потому… «Пелезваните попоззе!» – весело орет в трубку Маша, и от этого контраста рот невольно растягивается в улыбке.
Но лишь на секунду.
Уже совсем не спокойно, и я молча пялюсь на молчащий экран. Может, не успела включить звук после первой лекции? Вполне возможно, успокаиваю себя, строча шутливое сообщение, которое ни в коем случае не должно показать, что я уже весь извелся от волнения.
Отсылаю. И опять жду. Долго жду, положив телефон на стол, стоящий посреди подсобки. Сам в это время вышагиваю вокруг него, гипнотизируя его взглядом.
Наконец, не выдерживаю, срываюсь с места. Вводная лекция, конечно, важна, но убедиться в том, что Лиля в безопасности, гораздо важнее.
– Возможно, я опоздаю, – бросаю студентам первых рядов – тем, кто услышит.
– Мы запрем дверь, Александр Борисович… – хихикает симпатичная студентка в не по-осеннему открытом платье. Ее юмор оценили и все вокруг прыскают со смеху.
Я криво улыбаюсь, силой воли заставляя себя не зарычать на них. У меня нет на это права – они ни в чем, совершенно ни в чем не виноваты.
– Свет, главное, не тушите, – отшучиваюсь и под всеобщий, одобрительный взрыв хохота выхожу из помещения.