Отец моей малышки
Шрифт:
Я тоже наблюдаю за репортажем, хоть знаю его чуть ли не наизусть. Вот неоткрытый факультет, выглядящий заброшенным, вот, под зловещую музыку, на камеру наблюдения засняли нечеткую женскую фигуру с лицом, прикрытым шарфом… За спиной у нее рюкзак с приспособлениями, которые Алла, по всей видимости, считала планом «Б», «В» и «Г».
К счастью, сработал только «Б», и то частично – осознав, что проиграла, моя бывшая попыталась устроить в здании пожар, который отравил бы нас всех углекислым газом,
Нет, ну кто бы мог подумать, что под милым женским обличьем скрывается чуть ли не профессор Мориарти! От одной мысли, что я не раз засыпал и спал часами в ее присутствии, заставляет меня передергиваться от ужаса и омерзения.
– Что ты имеешь в виду? – словно чувствуя мой дискомфорт, Лиля прижимается и кладет голову на плечо.
– Ты о чем? – не понимаю я, прижимая ее руку своей.
– Ну, ты сказал – нашла коса на камень. Что ты имел в виду?
– Ааа… Владислав явно почувствовал в Алле достойного соперника и теперь будет пытаться ее во всем переиграть – даже если она когда-нибудь выйдет из психушки. Охотничий азарт, знаешь ли.
Впрочем, я спокоен не только поэтому. Выйти из той психиатрической лечебницы, куда Аллу принудительно поместили, невозможно будет не только благодаря пристальному вниманию моего адвоката. Разведслужбы крайне заинтересовались ее родственными связями в некоей лаборатории на Ближнем Востоке, откуда она так оперативно добывала свои наркотические коктейли. Уж не знаю, каким образом господа из секретных служб собираются выуживать сведенья из потерявшей разум женщины, но вряд ли она когда-нибудь окажется на свободе.
– Давай не будем больше это смотреть, – я решительно беру в руки пульт и выключаю телевизор, на экране которого дикторша в очередной раз собирается с придыханием рассказывать любовную историю, чуть не стоившую жизни «ах, стольким людям!»…
– Хорошо, – Лиля покладисто соглашается и сладко вздыхает, прижимаясь ко мне крепче, сильнее... Я же подмечаю, что в последнее время она какая-то подозрительно покладистая и благодушная. Даже немного беспокоюсь – как бы чего не удумала в очередной раз.
Отгоняю от себя эту мысль, как не заслуживающую даже секунды моего внимания.
– Поехали за Машей? – предлагаю ей. Встаю, подаю руку и в очередной раз замираю, поймав блеск бриллианта на ее пальце. Ох как хорошо смотрится на ней этот камешек. И не просто камешек – знак принадлежности мне! Моя… Она теперь моя. Навсегда.
– Поехали или… – заметив мечтательность в моих глазах, Лиля кокетливо смотрит на меня из-под ресниц.
Я выгибаю бровь – вот же ненасытная! Ведь только-только из кровати вылезли.
Что ж… Пришлось залезть обратно.
***
Спустя полчаса, безбожно опаздывая
– Осторожно! – пугается Лиля, когда я слишком лихо обгоняю очередного старикана за рулем старенькой Шкоды. И закрывает себя руками, комично поджимая коленки.
Я смеюсь.
– Ты чего такая пугливая стала? Где моя шальная дикарка? Сама же всегда подгоняла меня! Помнишь, какие мы гонки устроили в пустыне в Лас-Вегасе?
– Так то пустыня… – бормочет она отвлеченно. И внезапно резко бледнеет. – А нельзя где-нибудь остановиться? Мне что-то нехорошо…
Я бледнею вместе с ней. Вроде все проверки сделали, да и месяц уже прошел с того кошмарного дня, когда мою Лилю отравили лошадиной дозой метадона с мухоморами…
А вдруг не всё проверили? Вдруг какой-нибудь анализ пропустили и теперь нам грозят последствия в виде какой-нибудь желудочной язвы или еще что похуже?! Останавливаюсь у обочины и выскакиваю вслед за Лилей – самому уже плохо, только от одного ее вида.
Согнувшись и опираясь о машину, моя малышка содрогается в рвотном позыве.
– Черт… Прости… – задыхаясь, шепчет, жестом показывая мне, чтоб принес воды.
Изо всех сил стараясь не паниковать, я открываю заднюю дверцу и достаю бутылку с водой. По недавней привычке нюхаю и пробую сам, а затем даю Лиле. Ту уже перестало тошнить. Прикрыв глаза и вздрагивая, она стоит, прислонившись к передней дверце.
– Забираем Машу и немедленно в клинику, на новое обследование… – говорю безапеляционно, слишком строгим для моего реального состояния голоса.
Глотая и не открывая глаз, Лиля показывает мне рукой, что нет, мол, не надо.
– Что значит, «не надо»?! – возмущаюсь я. – Ты с ума сошла? Кого тошнит просто так, на улице?! Тебя ведь никогда раньше не укачивало в машине!
– У-ка-чивало… – судорожно глотнув в последний раз и отдышавшись, отвечает она. Похоже, теперь у нее началась икота. – Когда беременная была. На ранних сроках…
– Ну, так то беременная! Сейчас же ты не бе…
Я захлопываю рот так резко, что чуть не прикусываю язык. Вдруг становится трудно дышать, и расслабляю галстук на шее.
– Охренеть… – прислоняюсь спиной к машине рядом с ней. – Что… серьезно?
Она неловко пожимает плечами.
– Похоже, моему высшему образованию кирдык.
Я машинально морщусь в ответ на это простонародное словечко и по привычке уже хочу высказать Лиле свое «фи»… как вдруг до меня обрушивается то, что она сейчас сказала. В полной мере.
– Ты… ты… – отчего-то я забываю это слово. А когда вспоминаю, не могу произнести его вслух. Просто молча стою и задыхаюсь от навалившихся новостей.