Отец
Шрифт:
— Лидок, дедушка не гулять на улице остался, — начал Дмитрий. — Он сейчас у твоего родного брата Сашеньки. Они, наверное, скоро придут.
Лида выскользнула из-под плеча отца и с недоумением заглянула снизу в его глаза.
— Так он же умер, когда была война и меня еще не было на свете? Это даже мама говорила.
— Я тебе обещал говорить только правду, — продолжал Дмитрий, повернув Лиду к себе и прижимая ее все крепче. — Да, так мы с мамой, как я говорил, поссорились. И нам очень трудно помириться… Но прежде расскажу о Сашеньке.
Лида схватила его лежавшую на ее плечах руку своими горячими ладошками.
— Ой, папочка. Не надо, не говори. Это страшно. Я это в кино видела.
— И не буду, дочка. Так слушай. Я воевал. Мама не нашла Сашу, а мне написала, что его нет в живых. Потом, совсем недавно, мы узнали, что он жив. Его там, в разбитом поезде, взяла к себе чужая женщина. Она посчитала, что родная мать Саши погибла, и воспитала его. Мне, Лида, трудно, очень трудно рассказывать все подробно тебе, потому что я после оказался очень виноватым перед твоей мамой. Я поссорился с мамой. Я страшно сердился на нее за то, что она сразу же после бомбежки не нашла Сашу… А тут во Владивостоке заболел другой дедушка — это ты знаешь. Мы не успели помириться.
— Ну, а теперь?
— Теперь скоро ты увидишь маму.
Лида судорожно вздохнула, напряжение, с которым она слушала отца, ослабло, и она опустила глаза.
— А почему только сейчас дедушка пошел за Сашей? — спросила она раздумчиво. — Почему Саша не у нас стал жить?
— А потому, что другую женщину Саша любит, как родную мать, и она тоже очень любит его. Мы просто боялись сказать ему правду. Это же очень тяжело узнать, что его мама ему совсем не родная. А дедушка решил, что он сумеет это сделать. Он так и сказал: «Никому не отдам своего внука».
— Да, дедушка такой. Он нас всех так любит. Саша тоже его будет любить.
— Вот тут, Лидок, самое трудное. Саша уже большой. Полюбит ли он нас с мамой?
Лидочка тесней прижалась к отцу и помолчала, словно раздумывая над его последними словами.
— Папа, а у него неродная сестра есть? — с затаенной ревностью спросила она.
— Нету.
— Ох, как я его буду любить, — прошептала Лидочка. — Крепко-крепко. И скоро ли они уже придут?
— Скоро ли, долго ли, а мы давай продолжим свои дела, время-то быстрей пойдет. — Дмитрий распялил на пальцах наволочку. — Ну?
Лида схватила обеими руками подушку и, втолкнув в наволочку, начала уминать ее кулаками.
— Это дедушке будет. Дедушке, — говорила она.
Оттого что объяснение с Лидой произошло и совсем не было драматичным, Дмитрий почувствовал ясность и легкость в мыслях и на душе. Он возвращался к простой и открытой сердечной жизни. И как же это было чудесно сознавать! Вместе с Лидой они приготовили еще две подушки. И делали это медленно: Дмитрий Александрович то и дело принимался то шалить с дочуркой, то ласкать ее. Они больше не толковали о семейных
— Ну, скоро вы, работнички? — сказала Варвара Константиновна, войдя в спальню как раз в ту минуту, когда Дмитрий посадил Лиду к себе на плечи, собираясь «покатать на лошадке», как катал, когда она была совсем маленькой. — Ах, вот как! Ну, все понятно. — Варвара Константиновна говорила сердито, но в глазах ее была улыбка. — Деду постель собрали?
— Собрали! Да пусти же, папка! — Лидочка соскользнула с отцовских плеч. — Вези, коняшка, — приказала она, давая ему подушку.
— Я, Митя, вас так уложу: отец, значит, в кабинете, ты в столовой на тахте…
— Мы с бабусей в спальне, — подхватила Лида. — А Саша где?
— Ишь, какая быстрая. А может, он еще не придет, а придет, так, может, не понравится ему у нас, — спокойно сказала Варвара Константиновна и одобрительно кивнула головой Дмитрию: она догадалась, какой разговор был у отца с дочерью.
— А если понравится Саше? Если он останется у нас?
— Ну, место найдем.
— Но, лошадка! — крикнула Лида, и Дмитрий Александрович побежал вприпрыжку из спальни. Но в прихожей его остановил долгий, просто-таки победно громкий звонок.
— Пришли, — испуганно сказала Варвара Константиновна и, держась за сердце, поспешила к двери.
— Пришли! Пришли! — прыгая в прихожей, закричала Лидочка.
«Да, пришли. Все пришли», — Дмитрий торопливо бросил в кабинете свой груз и онемело встал к двери, глядя, как не может мать совладать с французским замком, и не догадываясь помочь ей.
Первым вошел Александр Николаевич. Тяжело дыша после подъема по лестнице, он сказал:
— Ну вот вам сын… и внук… и брат… Заходи, Саша.
Саша шагнул через порог и сдернул с головы серенькую кепочку.
— Здравствуйте, — сказал он, останавливаясь, и, комкая кепку, оглянулся на Анастасию Семеновну. Та легонько подтолкнула его в сторону Дмитрия Александровича.
Мальчик сделал робкий шаг, почти с испугом глядя на того, кто был его отцом.
— Так здравствуй же, сын! — Дмитрий Александрович бросился к Саше, прижал его к груди и молча, счастливый, обнимал и целовал его. Но он не почувствовал в покорном теле мальчика ответного порыва. «Да, да, это теперь будет самое трудное», — подумал он, отпуская сына. И вдруг, подхватив его под локти и так подняв к потолку, воскликнул:
— Ух, да какой же ты у меня крепенький! Теперь знакомься с бабушкой, — он поставил Сашу перед Варварой Константиновной. — Вот твоя бабушка.
Варвара Константиновна глазами сказала Дмитрию: «А ты как думал: разве иначе может быть?» — и спокойно положила свои руки на плечо мальчику.
— Здравствуй, внучек, — просто сказала она и поцеловала его в щеку. И перед ней Саша не проявил никаких чувств.
Притихшая в начале встречи Лидочка покраснела и, подойдя к брату, потянула его кепочку, которую он все мял и мял.