Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия
Шрифт:
Для оказания сопротивления тем 400 тысячам человек, которых вел с собой Наполеон, Александр I имел или рассчитывал иметь в своем распоряжении пять армий: во-первых, 24 тысяч человек на севере под командой Витгенштейна (это войско вначале было занято подготовкой к обороне Риги); во-вторых, впереди Двины, от Диннабурга до Витебска, 110 тысяч человек, так называемую «первую западную армию», под начальством военного министра Барклая де Толли, по происхождению прибалтийского немца; в-третьих, впереди верховьев Днепра, от Смоленска до
ДОХТУРОВ Дмитрий Сергеевич (1756—1816) – герой Отечественной войны, генерал от инфантерии (1810). В армии с 1781, участвовал в русско-шведской войне 1788—1790 и в войнах против наполеоновской Франции. Под Аустерлицем командовал дивизией; под Фридландом, командуя центром, прикрывал отход армии. В 1812 командир пехотного корпуса, вывел его из окружения в р-не Лиды; руководил обороной Смоленска. В Бородинском сражении командовал сначала центром, затем левым крылом. Своевременным выводом своего корпуса к Малоярославцу сыграл решающую роль в выигрыше этого сражения. В 1814 командовал правым крылом русской армии, наступавшей на Париж.
Приезд Александра в Москву
Около трех часов пополудни, надев в петлицу золотую мою медаль, чтобы свободнее протесняться сквозь бесчисленные сонмы народа, пошел я вслед за ними, желая прислушаться к мнению народному и прибавить новую статью в «Русский Вестник» .
Не вмещая в стенах своих радости и восторга, казалось, что вековая Москва, сдвинувшись с исполинского основания своего, летела навстречу государю. Все сердца ликовали; на всех лицах блестело веселье. Дух народный всего торжественнее высказывается в годину решительного подвига. В часы грозной, в часы явной опасности, народ русский подрастает душою и крепчает мышцею отважного.
Размышляя о дивном полете духа русского, часу в шестом вечера очутился я на Поклонной горе, где тогда была дубовая роща. Земля как будто бы исчезла под сонмами народа; иные читали воззвание к первопрестольной столице Москве; другие спокойно и с братским радушием передавали друг другу мысли свои. Под шумом бурь исчезает личность, и сердца сродняются союзом общей опасности. Речи лились рекою, и пламенели рвением любви. Вмешивался и я в разговоры, но еще охотнее прислушивался к живым и, так сказать, самородным изречениям духа русского.
Между тем донеслась в рощу молва, что у заставы Драгомиловской народ намерен выпрячь лошадей из государевой коляски и нести ее на плечах до Кремля. Сонмы народа, сидевшие на Поклонной горе, без всякого
— Не уступим! Мы впереди; мы скорее поспеем, мы на себе понесем коляску государеву оттуда, где ее встретим!
Потом, оборотясь ко мне, сказали:
— А вы, ваше благородие, ведите нас! Я провозгласил: «ура! вперед!» — и тысячи голосов повторили «ура! вперед!». Все быстро двинулось. Воздух огласился звуками родных песен; шапки и шляпы летели вверх. В это время душевного разгула народного Федор Федорович Кокошкин возвращался из Подмосковной. Увидев меня и за мною народ, он приказал остановиться коляске и спросил:
— Сергей Николаевич! Куда идешь?
— Веду к государю народ, — отвечал я.
1812 год июля 11-го, порывистый дух народа сделал меня вождем своего усердия. Начинало смеркаться. Песни и ура не умолкали. На закате солнца мы были на семнадцатой версте. Останавливая всех проезжих, народ спрашивал:
— Скоро ли будет государь?
Наконец, около десяти часов услышали, что государь остается в Перхушкове, где находился тогда и граф Ростопчин.
В ту же ночь известил я, где следовало, что народ, по собственному порыву душ своих, двинулся навстречу государю и что разошелся с сокрушением сердечным, а потому и просил, чтобы на другой день напечатать что-нибудь ободрительное для народа. Не знаю, почему приказано было за мною присматривать. Но это не обеспокоило меня. Не отставая усердием от общего дела, я не забегал вперед и не заботился о слухах. Идите наряду с необычайными обстоятельствами: они сами укажут вам место. Мелкие происки и увертливые искательства истощают дух. Берегите его для тех случаев, когда он может действовать явно, не уклоняясь со стези, проложенной обстоятельствами, не вынужденными, а вызванными голосом времени и правительством.
«Не целый день светит солнце утреннее». Солнце утреннее, блеснувшее над башнями Кремля и златыми главами церквей, увидело Москву в полноте жизни и движения. Заходившее солнце проводило сонмы народные, безмолвно возвращавшиеся в стены города. Какой переход от «утра» до «вечера»! Переход целой жизни человеческой, «исторической» и «нравственной».
С. Глинка, русский писатель XIX в.
АЛЕКСАНДР I (1777—1825) — император 1801—1825. Вступил на престол после убийства его отца Павла I в результате дворцового заговора. Проводник реформ (указ «о вольных хлебопашцах», учреждение министерств и др.). Во внешнеполитической области его царствование характеризуется рядом войн с Францией (1805—1807, 1812, 1813—1814), а также войнами с Швецией, Турцией и Персией. Один из организаторов Священного союза. При нем к России были присоединены Грузия (1801), Финляндия (1809), Бесарабия (1812).
В последние годы жизни Александр нередко говорил своим близким о намерении отречься от престола и «удалиться от мира», что после его неожиданной смерти от брюшного тифа в Таганроге породило легенду о «старце Федоре Кузьмиче». Согласно этой легенде, в Таганроге умер и был затем похоронен не Александр, а его двойник, в то время как царь еще долго жил старцем-отшельником в Сибири и умер в 1864. Но никаких документальных подтверждений этой легенды не существует
ОТСТУПЛЕНИЕ К СМОЛЕНСКУ